– от 4 серебряных до 10 золотых
(чистота, цвет, огранка)
Диамант – от 100 до 500 золотых
(прозрачность, огранка)
Скварец – от 2–3 серебряных до 10–15 золотых
(происхождение, чистота, цвет, огранка).
Открывая глаза, Митьяна подумала, что в последнее время слишком часто теряет сознание. И просыпается потом либо не там, где следовало, либо с какой-нибудь другой неожиданностью наготове. Сейчас ничего не изменилось: она обнаружила себя в траве, судя по росшим перед ней кустам – на заднем дворе собственного дома.
В одиночестве. Завернутую в колючую шерстяную ткань. И без одежды.
Мита пошевелила руками и едва не завыла: боль растеклась по всему телу, от нее сводило мышцы. Травница осторожно села, плотнее кутаясь в свое покрывало. Солнце уже почти поднялось, и в деревне начиналась бурная утренняя жизнь: возня гусей на лужайке рядом с домом старосты, блеяние коз и кудахтанье кур, перебранка Нита и молочницы Риваны, женские разговоры в походах к ручью за водой. Мита зажмурилась и приложила пальцы к вискам. Она думала, что хороший слух и нюх присущи только волчьей ипостаси, но теперь она, будучи человеком, продолжала слышать то, чего обычные люди слышать не должны.
Интересно, как давно она в деревне? И кто ее сюда принес? Неужели Лик?
«Откуда бы он знал, где я живу… – Мита с трудом поднялась на ноги и зашагала к задней двери в стряпущую. – Хотя, глупый вопрос. Наверняка нашел наш дом по запаху».
В голову лезли всяческие вопросы, но думать о них травнице не хотелось. Самочувствие у нее было отвратительное: все тело ныло и ломило так, что перетруженные мышцы после работы на огороде у деда Казира казались мелочью. С трудом удерживая на плечах покрывало, она переступила порог и уже была готова без сил рухнуть на полати отца. Добраться до своего чердака казалось ей подвигом.
– Соберись, – вслух одернула она себя. – Вся одежда там…
Сердце у нее ухнуло в пятки, когда она поняла, что наверху сейчас полнейший бардак. Проснувшись волком, Мита в испуге металась по всему чердаку, роняя травы, корзины, плошки, целые полки, и одним богам известно, в каком он сейчас состоянии. Заглядывать туда было страшно. Думать о том, как все исправлять и как говорить о случившемся отцу – еще страшнее.
Стук в дверь заставил травницу подскочить на месте.
– Митка! – послышался голос деда Казира. – Ты дома?
Руки у нее затряслись, и она в панике заметалась по стряпущей – настолько, насколько позволяло ее обессиленное тело. Отзываться было нельзя – она в таком виде никому в здравом уме не покажется. Молчать тоже не хорошо – дед Казир заволнуется еще, начнет ее искать. Когда Мита пыталась найти какую-нибудь одежду рядом с печью, стук раздался вновь.
– Митка!
– Я дома! – Травница постаралась отозваться как можно громче, но голос ее подвел, и конец слова потерялся.
– Случилось чегой у тебя? – поинтересовался сосед.
– Все хорошо. Я