из них разбилась, и запахи все еще стояли в воздухе, хотя большинство выветрилось – всю ночь окно было открыто. Ее самодельная постель была смята, солома разбросана по полу вперемешку с обрывками тканей. Мита по нескольким кусочкам признала свою сонную рубашку, вышитую еще ее родной матерью – самое теплое о ней напоминание. Видимо, во время смены ипостаси одежду надевать не стоит. Травница отрешенно подумала, что придется ей теперь спать голой, а иначе одежды не напасешься.
Вид царившего вокруг беспорядка вгонял ее в уныние. Она опустилась на колени и сидела так несколько долгих минут, бесцельно водя руками по полу. По щекам ее текли слезы, высвобождая наружу все страхи, все смятение, горечь, отчаяние, которые до сего момента отсиживались где-то в глубине, куда их загнал Лик. Да, ночь получилась слишком насыщенная, чтобы думать о своих переживаниях. Теперь, оставшись наедине с собой, она была вольна делать что угодно, а потому разрыдалась, спрятав лицо в ладонях.
А после, вдоволь наплакавшись, она размазала слезы по щекам и принялась за уборку – и поиски того, что могло уцелеть в этом хаосе.
– За лисьи шапки недурно заплатили. Три штуки по пятьдесят серебром каждая. И заячьи хвостики детям на игрушки махом разошлись по полсеребрушки. Взял домой муки, как ягода пойдет, напечешь пирогов…
Отец вернулся домой ближе к обеду. Пока он рассказывал о своей поездке в город, Мита раскладывала мокрую одежду на печи – на обратной дороге мужчина попал под дождь. В ответ на вопросы она лишь натянуто улыбалась и говорила неохотно. Охотник быстро заметил, что дочь ведет себя странно – невеселая, скованная, словно деревянная кукла, и мыслями витает где-то не здесь.
– Я и тебе кое-что привез. – Он вытащил из складок льняных полотен деревянную шкатулку – небольшой сундучок с потертым медным замочком-петлей. Она была сделана с легкой небрежностью, но от этого менее очаровательной не становилась.
Мита замерла и невольно залюбовалась поделкой.
– Что это?
– Гляди. – Отец приоткрыл шершавую крышку и показал девушке содержимое. Та ахнула: внутри лежали две берестяные сережки и кулон. – Нравятся?
– Очень! – от души восхитилась Мита. – Они очень красивые.
В центре кулона и каждой из сережек поблескивали овальные камни, прозрачные, с ярким бликом, будто разрезающим их на две половинки; они были похожи на маленькие глазки кота. Разглядев их, девушка насторожилась.
– За сколько ты их купил, папа?
Охотник замялся.
– Какая разница, милая? Я разве не могу порадовать свою любимую дочурку?
– Тут же камни! Они очень дорогие!
– Не такие уж и дорогие. Честно говоря, – он замялся, – здесь осколки камней, которые в хорошие украшения уже не пошли бы. Непригодные они. Ну и, чтобы не выбрасывать зря, сделали из них такие простенькие украшения. Может, по сравнению с теми, что с цельными каменьями, они и грубоваты, но зато выглядят побогаче, чем обычные деревянные. Не переживай о цене. Это подарок тебе на именины.
– Куда ж я такую красоту надену?
– Кто его знает,