не плакал.
– Рано руки заламывать, – осадила его Мита, которая хоть и привыкла к переживаниям за родных, но лишней суеты у больного не терпела. – Жар говорит лишь о наличии недуга, а не о том, какой он.
Наказав ждать его у крыльца, она полезла на чердак, где хранила все свои запасы – для того, чтобы сбить жар, было достаточно взять сушеных ягод костяники и ромашки. Но там ее ждала неприятная неожиданность. Перерыв все короба и мешки, Мита обнаружила, что прошлогодние запасы сушеной костяники исчерпаны. Можно было заменить ягоды сухими фруктами, но те закончились еще в середине весны, когда в деревне простужался каждый второй. А одной ромашки не хватит – она снимет лишь часть проявлений болезни, но не устранит причину.
Оставалось поискать травы на равнине или – что было гораздо рискованней – идти за ягодой в лес.
Мита отыскала на чердаке небольшой горшочек с гусиным жиром и спустилась вниз. Пилару она дала указание – сделать растирку на основе этого жира, добавив туда луковую кашицу. А сама стала готовиться к походу за травами.
– Одна пойдешь? – осторожно спросил Пилар, прижимая засаленный горшочек к груди. – Может, позвать кого, чтобы…
– Не нужно, – отрезала Мита. – И вообще… лучше не говори никому, что я куда-то ушла. Если спросят, скажи, на равнине и у реки травы собираю.
– Но…
– Меня в лесу Лииш знают. Если увидят – не нападут. Не первый раз туда иду.
– Может, хотя бы мне с тобой пойти? – не отставал Пилар.
Про себя Мита подумала, что только такого помощника ей и не хватало. С языка так и рвались слова: “Ты уже наделал дел на равнине!”. Но вслух травница сказала другое:
– Пригляди лучше за Келом. Если хуже станет, залей кипятком сушеную ромашку и дай ему. Если настой покажется невкусным и он не захочет пить, придумай, как подсластить. На первое время поможет.
– Не страшно тебе одной-то? – уже тише спросил пастух.
Мита слабо улыбнулась. Сказать, что ей было страшно – не сказать ничего. В отличие от большинства растений, которые она собирала у края леса, костяника росла только в ельниках в глубине. Идти за ней означало ступить на земли зверолюдов дальше обычного, и кто знал, чем это закончится.
– Мне не впервой. Ты, главное, не выдавай меня. Старосте необязательно знать, что я куда-то пошла.
Река Канвия брала начало с гор на севере и огибала лес зверолюдов по широкой дуге. Мита решила держаться берега, чтобы как можно дольше не заходить в ельник. Она знала несколько опушек с лечебной ягодой, расположенных ближе к краю леса. Оставалось надеяться, что костяника успела созреть.
Травница шла вдоль камышовых зарослей по тропинке, протоптанной рыбаками. Слева от нее, словно молчаливые стражи, стояли молодые сосны и березы; сквозь густые кроны пробивалось солнце, отчего мелкие блики прыгали на ее лице, одежде и траве под ногами. Влажный воздух пах нагретой хвоей. Река блестела изгибами в солнечных лучах, и Мите страшно хотелось сбросить с себя рубаху, юбку и плотные сапоги и голышом нырнуть в прохладную