Сейчас, надену халат…
Мы пошли к сараю, в котором хранились шины.
– Ну вот, – сказала Зинаида Алексеевна, подёргав замок, – висит. И накладка целая.
– Может доску оторвали?
Обошли вокруг склада, проверили доски.
– И стены целы, – обрадовалась кладовщица. – Наверно не мои камеры. Мало ли их по совхозу валяется!
– Давайте всё же заглянем внутрь.
Зинаида Алексеевна открыла ржавый замок.
В складе было душно, и запах резины особенно густ. Покрышки расположились, как зайцы у дедушки Мазая: стоя ребром, лёжа пластом, громоздясь друг на дружку в величайшем беспорядке.
Солнце заглянуло в приоткрытую дверь и вертикально легло на стену, но я сразу заметил жёлтую горизонтальную линию на колёсах. Взглянув на потолок, я увидел полосу голубого неба. Встав на покрышку, я слегка надавил на лист шифера, и он охотно откликнулся на моё воздействие, приподнявшись над лагой.
– Через крышу залезли! – сказал я. – Посмотрите, что пропало?
– Боже мой! Неужели…
– Что?
– Волговские колёса… Ну так и есть – камеры пропали… О господи!
– На директорскую «Волгу»? – догадался я.
– Ну да! Это же такой дефицит! На днях лично привёз. Сказал: «Храни как зеницу ока!» Хотела же, хотела в избушку закатить! Ой, дура я, дура! Он меня сожрёт!
– Не переживайте. В обед схожу к Лизиковым.
– Да вы их не знаете! Майка гладиться не дастся! – Зинаида Алексеевна была в отчаянии.
– Я и не собираюсь её гладить! Милицией припугну. Как её отчество?
– Майя Никифоровна.
В обеденный перерыв я пошёл к Лизиковым.
Огромный трактор загораживал вид на принадлежавшую им обшарпанную часть дома. Невольно взглянул на номер: тридцать – четырнадцать!
Двор кишел ребятнёй, нетерпеливо суетившейся вокруг печки-времянки, у которой с мокрым от пота лицом помешивала в бурлящим котле своё варево Майя Никифоровна.
– Подождите! Не околеете, однако! – кричала она на детей.
На крылечке с островками оставшейся оранжевой краски сидел хозяин и курил папиросу. Две страдавшие от жары собаки с высунутыми языками, наслаждаясь, принимали его почёсывания. В тени сеней стояли два приставленных один к другому стола, накрытые дырявыми клеёнками. Три кирпича – два по краям и один в середине – удерживали их от унесения ветром. Пахло берёзовым дымом, вырывавшимся из цементной трубы.
– Коля! Кто пришёл? – крикнула хозяйка.
– Мужик какой-то! – басом ответил Коля и спросил, обратившись ко мне: – Чего надо?
– Я заведующий мастерской.
– И что?
– Николай, ваши дети украли со склада две камеры. Пусть вернут – вот и всё, что мне надо!
– Знаете, что! Идите, однако, к чёртовой матери! – отвлекшись от своего котла и встав в самую отважную позу, заявила Майя Никифоровна. – Как что, сразу Лизиковы! Как будто только мои дети воруют!
– Ваших видели с камерами. Они на речке с ними купались. Но если вы не хотите отдать их по-хорошему, к вам придёт милиция.
– Ой-ёй-ёй!