не люди. Костюмы их эти… – задержалась служанка, воображая, – это мне Мартиша сказала, – отмахнулась расстроено.
– Мартиша их видела? – я надеялась, что ее можно привести сюда и расспросить лично.
– Мартиша нет, и я нет, – со вздохом проговорила служанка, – нас бы не пустили.
Она все вздыхала и медлила – перестала мылить мне волосы, я стукнула ее по рукам.
– Кто же тогда тебе об этом сказал?
– Прислуживает гостям Артиша, а Мартиша у Артиши спросила и все мне передала. Сестры они.
– Она рассказала что-то еще?
– Нет, Ваше Высочество.
– И ради этого ты пробежала больше половины замка… – одна новость сквернее другой. – Давай сюда полотенце. Оденешь меня и возвращайся!
Служанка помогла мне одеться в выбранное матушкой платье. О купании напоминали лишь мокрые волосы и капли, которые холодили кожу, стекая с локонов. Служанка заулыбалась, оглядывая меня с ног до головы, и снова легкомысленно застыла.
– Чего ты тут стоишь, беги к Артише!
– Мартише, – поправила она. – Я Вам не нужна?
– Иди же! – разозлилась я.
Тоже мне! Одежда у них красивая… У рыбаков-то? У нелюдей! Без служанки в комнате стало пусто. Слово сказать злого некому! Одна. А может душа моя инеем покрылась… от страха. Я все смотрела на дверь. Вот-вот войдет. Кто? Сама не знаю. Чего ждала? Всего сразу и ничего вообще. Сейчас не убежишь, да и нет нужды, зал советов в другом крыле, тоннелей там нет, не подслушать, не подглядеть. Томление – вот лучшая сердечная отрава. Не знаю, сколько прошло времени, ощущения мои растягивали мгновения.
– Лицо удалось разглядеть. Лицо короля! – зашептала служанка, только дверь в мои покои затворилась.
Он ведь сын его, мой жених. Против воли затаилась. Хотелось услышать, что скажет. Знала же, жуткие, грубые, необразованные. Нет! И слышать ничего не хочу! Все равно. Наплевать!
– Бровей нет, – с сомнением в голосе прошептала служанка, будто стены нас подслушивали.
От удивления я даже перестала мысленно брыкаться. Мне показалось? Или она действительно это сказала?
– Совсем? – и все равно ужаснулась.
– Торчат три волосины. Я сама не видела. Передали. Носы какие-то как не носы, огрызки от орлиного профиля. Губы бледные, как у утопленника… – служанка осеклась и продолжила дальше, словно сама с собой. – А-а! То, что бледные я уже молвила. Так и не потеплели они!
Я стояла у кровати. Так там и присела, хорошо хоть не расплакалась. А то что же это из-за мужской красоты слезы лить? Только грустно стало так, за урода то замуж… Еще и за нелюбимого…
– Я пойду, – печаль мою с горы разглядеть можно было, а служанка в двух шагах стояла.
– Иди.
Теперь время быстрее побежало, только вот мне уже вовсе не хотелось, чтобы служанка приходила. Не зря боялась. Лицо ее сейчас, что и было, один в один утопленник. На морских что ли переглядела? Кровь от щек отлила, глаза-бусины распахнулись, как у кошки, а зрачки – точечки, точно призрака увидела.
– Что