и другие, правда же?
Рейгас смотрел на неё, словно зачарованный, и во взгляде его жидким золотом растекалось что-то обжигающе-горячее. Эва не успела понять, как её неуёмное любопытство вдруг привело к такому исходу, но вдруг ощутила тёплое дыхание на своём лице. Юноша скользнул пальцами вдоль её подбородка, коснулся губами покрасневшей от холода щеки, поцеловал дрогнувшее веко – и со слабым стоном уткнулся лбом в девичье плечо. Она замерла, словно кролик, загнанный в ловушку змеи, и прислушалась к частому дыханию дракона. Он держал её в своих ладонях, прижимал ближе к своему телу, но вместе с тем – не позволял себе ничего предосудительного. Казалось, в его объятьях находилось нечто невообразимо ценное и хрупкое.
Эва робко коснулась чужой макушки и, совершенно растерянная, провела по чёрным волосам рукой – то ли хотела утешить его, то ли пыталась занять чем-то себя. С плеча донёсся сдавленный смешок, но ни слова протеста она от него не услышала, а потому продолжила своё нехитрое занятие. Мысли мужчин всегда были для неё тайной за семью замками. В конце концов, практически всю свою сознательную жизнь она провела в обществе женщин и девочек. О чём думал Рейгас, когда украл её с Фестиваля, когда привёл в тот уютный дом, когда обнимал так, как сейчас? Если он видел в ней девушку, с которой был знаком когда-то давно, то Эва могла подарить ему лишь сожаление и горькую правду – она не та, кого он ждал всё это время.
И едва ли сможет заменить её хоть в чём-то. Но кто бы мог вообще подумать, что драконы способны любить столь сильно…
В мыслях вдруг всплыли строчки старой песни, которую в детстве напевали им настоятельницы Драконьей обители. Пение – один из способов облегчить душу, если в ней скопилось много зла и тревог. Быть может, хотя бы так она сможет усмирить ту боль, что бушевала в его сердце.
– Ты лети, дракон, лети,
Затянула небо мгла.
Средь веков её найди
Ту, что юной умерла.
Эва ласково погладила темноволосую макушку, чувствуя себя матерью, которая успокаивала ребёнка. Голос её лился ручейком:
О былом ты не грусти
И никому не делай зла.
Горечь всю свою сожги,
Чтобы рана зажила…
– Хватит.
Эва тут же захлопнула рот, когда голова на её плече зашевелилась. Рейгас поднялся и аккуратно отстранился, мягко сжимая её запястье. Вид у него был несколько помятый и смущённый, но он ни словом, ни жестом не показал этого. Лишь растянул губы в нарочито лукавой усмешке и небрежно сказал:
– И часто ты позволяешь мало знакомым мужчинам так к себе прикасаться? Не страшно?
Эва удивлённо моргнула и вдруг шальная мысль посетила её голову. В конце концов, он сам попросил её оставить приличие и лишний этикет в стороне. Она хитро улыбнулась и вновь приблизила к нему лицо. Но на этот раз делала это совершенно осознанно.
– А часто ли уважаемый господин дракон прикасается к женщинам подобным образом? Или я, как жрица, удостоилась особой чести? – поинтересовалась она, насмешливо