и поезжай…
– Подкладывай бревнышки свои, да побыстрей!
– А ты не злобись, – добродушно сказал парень, – мы тоже дело делаем…
Родственники, как по команде, сели…
Автобус перевалился раз, другой с боку на бок и, зло фыркнув мотором, выскочил на асфальтовую дорогу, что вела в крематорий.
На центральной чугунной калитке крематория висел плакат с отчетливыми буквами:
КРЕМАТОРИЙ ЗАКРЫТ НА РЕМОНТ!
ПОХОРОНЫ ОТМЕНЯЮТСЯ!
Двое пьяных, держась друг за друга, остановились поодаль.
– Ты глянь, сегодня не хоронят. Рай и Ад на ремонте, Вася…
– Гы, гы, гы, – загоготал второй и мутными глазами уставился на гроб. – А кого это хоронят? – спросил он, заплетаясь в согласных. – Может, ему еще срок не вышел, а его хоронят…
– …Ууффф… ну и жара, – выдохнул первый. – Каково ему там, в ящике?
– В крематории еще жарче, – второй пьяный неожиданно помрачнел и, зло сплюнув, резко дернул первого. – Пошли отсюда! Еще успеешь насладиться. Все там будем…
Солнце как застыло вверху, так и не двигалось. Только горело все жарче. Листья деревьев превратились в мягкие серо-зеленые тряпочки. Бессильно висели они на темных гладких ветвях. Ни ветерка. Только горит воздух, дрожит невидимо голубовато-серое пламя выгорающего кислорода, и все выше над раскаленным лабиринтом поднимаются, как тончайшая кисея, волны удушающей гари.
– Стоп! Отлично, ребята! Отлично!!
Невысокий, плотный человечек выскочил откуда-то сбоку и радостно запрыгал возле гроба. Темные родственники, до этого вытащившие гроб и молчаливо стоявшие вокруг него, ожили. Лихо подкатил автобус, до этого уехавший зачем-то за угол. Гроб ловко втолкнули в него, и все шумно полезли внутрь…
– Ну и жарища! Представляешь, если бы все снова пришлось делать.
Человечек подскочил к плакату и, подпрыгнув, ловко его сдернул.
– Поехали! Поехали! – заорал он.
Из кустов выскочили люди с кинокамерами. Дверца автобуса лязгнула, и, лихо взбив пыль на обочине, катафалк сгинул за поворотом.
Двое пьяниц мигом протрезвели.
– Ты запомнил номер? – быстро спросил один из них.
Второй кивнул.
– Беги и разузнай, кто нанимал катафалк. А я поеду на киностудию. Быстро!
Встречаемся у шефа.
Дорожка перед чугунной решеткой опустела. Темный металл нагревался. Совсем свесились дряблые листья. И, неестественный, унылый, проталкивался сквозь душный плотный воздух звон из соседнего монастыря.
* * *
– …Вы говорите, в пятый раз приезжают?
– Да.
– Но ведь это естественно. Киносъемка. Иногда и по десять раз снимают одну и ту же сцену. Что вам показалось подозрительным?
– Катафалк.
– В каком смысле?
– Такого катафалка нет в Москве.
– Что значит нет? С таким номером?
– Нет, номер здесь ни при чем. Нет такого автобуса. У него много особенностей. Царапины и т. д. Не спутаешь.
– Ну и что? Значит,