что катастрофы происходят вроде чисто случайно. И от инфарктов гибнут так, как надо и как раз в нужной пропорции…
И при чем здесь судьба? Смешно! Пожимает иронически плечами мордастый субъект в дорогом костюме. Судьба? Улыбка скользит, и, как ядрышки, рядами белеют крепкие зубы.
Можешь – значит, и судьба тебе будет! А не можешь… ррраз его! Вот и вся философия. Куй железо, пока не остыло… Куй, чтобы быть кузнецом своего счастья…
Стоп! Так, значит, счастье-то есть? Есть или нет?!
Ну, счастье? Это вроде как радость большая. Так сказать, состояние души… Субъект мнется.
Души? Позвольте, выходит, и душа есть?
Тут вознегодует здоровячок. А город ухмыляется, наглыми желтыми глазами глядит не моргая в ту самую душу, и некуда спрятаться. Все на виду. Только обманчивое это море огня и шум, поток… Спешите жить, скорее. Ревниво следят горящие глазницы бетонно-этажных черепов. Все как один спешите! И летит, летит ночная нечисть на огонь, и бабочки, и мотыльки ночные все летят одной переливающейся шорохом толпой. Напрасно кричат Кассандры: «Остановитесь! Не тот это огонь! Все ложь. Никто вас не зовет в уютной дом, под кров, в тепло… Это не близкая душа вам светит и ждет. Нет! Это страшные желтые, подлые глаза Чужого смотрят, рассматривают вас».
Ухмыляется про себя каменная поросль-чудовище. Никто ее не распознает, не углядит за чистой случайностью. Все по науке. Щерятся ядрышки зубы у крепыша. Кует он счастье свое, кует и… бац! – посыпались зубы, хватил его удар, раком заболел!
И никакой теории вероятностей.
Заболел и помер Иванов Петр Сидорович! Не Сидоров Иван Петрович. Точно означенный номер. В ящик его и в крематорий. И рассказать некому, что вдруг почувствовал, что открылось неожиданно в последние минуты.
Некому и нечем…
А раскинули его кончину на тысячу, другую. Процент вывели, и получилось все закономерно. Статистика. Так и должно быть, и никакой Судьбы! Случай, случайно… Зыбок обманчивый песок из слов, ох, как зыбок!
А в узких пустынных переулках, в шумящей льющейся потоком толпе, в реве и тишине затаился Случай.
Настоящий, тот, что поджидает только вас, а не другого. Он воля города, он его прихоть.
Лениво каменное чудовище забавляется, подталкивает… и нет тут никакой вероятности. Все точно расписано. Точно!
Когда шеф вышел из здания и сел в машину, город напоминал больного, которому положили на лоб мокрое полотенце и он пришел вдруг в себя после хрипящего бреда. Только что горел, а тут вдруг стало познабливать, холодновато.
Обманчивы августовские дни. Потянуло сырыми сквознячками из-под арок и прохладных дворов, стоило побагровевшему от удушья светилу грузно провалиться под землю. Побежали цепочки огней.
Как китайские фонарики, вспыхивали трепетно окна домов и вместе с громадной бледной Луной в просвете медленно и недобро разгорались желтым. Цвет измены. Предательства. Берегись, прохожий! Лучше поспеши домой, запри дверь и дождись утра. При свете солнца все как-то проще, спокойнее. И нет