было не привязаться к некоторым ребятам, и Маша, когда видела Игоря из пятого «А», или Олю из седьмого «Г», часто жалела, что у нее только один сын. Столько в них было жадного любопытства, так часто она улыбалась их смешным словечкам, так близко к сердцу принимала их работы – огорчалась или радовалась за ребят.
Маша понимала, что хотя русская литература – и подобна безбрежному океану, но мало его ребятам, и нужны авторы, которые говорят на том же языке, что и дети, и отвечают именно на те вопросы, которые волнуют их. Она не жалела времени на дополнительные занятия, ходила со своими ребятами в кино, могла пожертвовать уроком. Чтобы обсудить какие-то книжные новинки.
Дети скучали по ней и ждали, когда она выйдет – ведь учебный год уже давно начался. Но когда Маша появилась в учительской, и стала ловить на себе жалостливые взгляды коллег – она поняла, насколько изменилась. Встала перед большим зеркалом, что висело на стене, начала красить губы – и увидела серое, осунувшееся лицо, а глаза стали какие-то затравленные.
– Мы тут денег собрали, – завуч подошла к ней с купюрами в руках, – На лекарства, на памперсы, на что там нужно. Вот – хоть немного…
А еще недавно они все восхищались Антоном, и рассматривали фотографии, которые приносила Маша, и завидовали, что у нее такой сын. «На памперсы» – Маша закивала, спрятала деньги в сумку, а глаза ее наполнились слезами.
Еще более непосредственной была реакция детей. Хоть они и обрадовались, и обступили учительницу, а кое-кто даже кинулся обниматься, все же ребята замечали в тревогой:
– Вы такая худенькая стали!
– У вас сын заболел, и вы тоже, да?
– А он живой или умер?
Маше пришлось собраться с силами, чтобы начать урок и вести себя как обычно – говорить с теми же интонациями, не забыть ничего и по-прежнему принимать близко к сердцу то, что беспокоит ребят.
В первый же вечер, когда Маша вернулась домой, чуть не падая от усталости, ей позвонила самая скандальная из мамаш, которая не стеснялась набирать номер классного руководителя, даже если на часах было уже десять вечера.
– Я же не просто так звоню, – огрызалась она, если кто-то напоминал ей, что у учителей тоже есть рабочий день, – Значит, у меня вопросы какие-то имеются. Не затыкайте мне рот, я мать!
На этот раз мать жаловалась на то, что с ее дочери требуют деньги за питание, хотя Ира больше не будет есть в школьной столовой.
– Анна Сергеевна, я прекрасно помню эту историю, – Маша едва шевелила языком, – У Иры долг с прошлого года, тем, кто в столовой работает – им тоже надо отчитаться, не из своих же денег им возмещать недостачу.
– Там дают все невкусное! – возмущенный голос женщины отдавался у Маши где-то в глубине головы, – Ира никогда не могла это есть.
– А теперь ваша Ира просит ребят, которые питаются – принести ей из столовой куски хлеба! – Маша сорвалась едва ли не впервые.
Потом бросила телефон и заплакала. Не только у Антона могла быть депрессия. Маша