туфельки, ювелирные украшения, духи и румяны, шляпки, броши и многое другое из того, что предпочитает женское сердце.
Вишевская за несколько дней готовилась ко встречи с Михаилом Григорьевичем. Она давала точные распоряжения на счёт ужина. Слуги стелили новые простыни, крахмалили домашнее одеяние барина, а Елизавета Андреевна по несколько раз сбегала на кухню, зорько прослеживала, чтобы мясо было полностью прожаренным – без единой капли крови, чтобы хлеб пёкся из муки лучшего сорта, чтобы соус не был пересоленным, а пирог только с яблочной начинкой.
Когда Вишевский переступал порог дома, его ждало всё то, по чему он так скучал и о чём мечтал. Со стороны казалось, что Михаил и Елизавета несказанно счастливы, что брак их – один из немногих, где царят гармония и всеобщее понимание. Да и сами Вишевские верили в искренность своих чувств, им было хорошо и покойно вместе: ни единое облако или туча не проносились над их головами, они дополняли друг друга тем, что каждый обладал сполна. Вот и в последний приезд Михаил Григорьевич привёз для супруги тонконогого жеребчика вороной масти, несколько диковатого, с огненными злыми глазами. Его держали с двух сторон два рослых конюха, но жеребчик то и дело порывался вырваться на волю из цепких человеческих рук. Он метался из стороны в сторону, мотал головой, рвя зубами удила. Один из конюхов потерял равновесие, упал в грязь, а жеребчик, учуяв некоторую свободу, рванул вперёд, дважды ударил копытом незадачливого конюха; тот, отплёвываясь кровью, отполз в сторону, к нему подбежало несколько мужиков из дворовых, один помог бедняге встать на ноги, остальные поспешили на выручку другому. Следом выбежал Вишевский, он размахивал руками, кричал:
– Ловите, держите жеребчика… осторожно, он злой!
Их крики разлетелись по округе, добрались до стен дома и уже в комнатах и залах донеслось эхо мужских голосов. Елизавета Андреевна выглянула в окно, выходящее в сад, кинула через плечо своей няне:
– Пойди разузнай, что там произошло.
– Хорошо, барыня, – старуха накинула шаль на голову и вышла из дома. Через некоторое время она вернулась, тяжело дыша, глаза, полные ужаса широко раскрыты.
– Ну? Узнала что-нибудь? – Вишевская обернулась к ней, её замешательство передалось и ей.
– Ой, беда, барыня! Такая беда.
– Да что же, наконец, стряслось? Говори уже!
– Жеребчик, который барин купил вам в подарок, совсем ошалел. Из рук вырывается, одного конюха едва на смерть не зашиб, а теперь вот и супруг ваш пытается успокоить беса этого. А я как завидела жеребчика, так страх на меня нашёл и я бегом обратно – от греха-то подальше, – няня замолчала, вытерла слёзы с лица, – что делать будем, барыня? Так жеребчик всех покалечит.
– Что делать? – задала тихо самой себе вопрос Елизавета Андреевна и тут же нашла на него ответ. – Я знаю, что.
Она велела принести плащ и шляпу, а сама, готовая к решительным