дела…
– Значит, работой своей ты доволен?
– Жаловаться стыдно, – повторил Анохин.
– А мы хотели предложить тебе другую, самостоятельную. Как ты на это смотришь?
– Смотря какую?
– Ты слышал, должно быть, в комсомольской газете, где ты часто печатаешься, вакансия редактора. Я хотел тебя рекомендовать… Первый ко мне прислушивается, возражать, думаю, не станет. Комсомольцы, как всегда, скажут – есть! Ты молодой, хорошее образование, опыт журналистской работы – все на месте! Ну?
– А почему я? – нерешительно спросил Анохин, пораженный таким поворотом.
– А почему не ты? – улыбался Климанов.
– В газете ответсеком Алексей Перелыгин… тоже молодой, член партии, и коллектив его знает…
– Рассматривали его кандидатуру, это я по секрету тебе говорю, бывший редактор его предлагал, но, – взглянул вверх Климанов, – отклонил первый. Кто-то намекнул ему, мол, Перелыгин болтун и не стоек, – указал пальцем себе на шею Сергей Никифорович. – Предлагают пригласить со стороны. Я хочу, чтоб ты был. Ну как?
Анохин задумался, молча, смотрел перед собой на маленький полированный стол, на поверхности которого отражались корешки книг с полок, окно, ползали тени от тихонько покачивающихся деревьев за окном.
– Да, неожиданно, – пробормотал он.
– В нашей жизни редко что бывает ожиданно, живем от неожиданности к неожиданности. Привыкай! Сколько тебе времени нужно на размышление? Часу хватит?
– Да я уж поразмышлял… Только одно меня смущает: Алеша Перелыгин! Мы с ним приятели, не хотелось дорогу ему переходить…
– У него шансов нет, – твердо сказал Климанов.
– В таком случае… Я согласен…
– Ну, вот и ладненько, – поднялся Климанов, и Анохин тоже стал выбираться из своего кресла. – Я думаю, препятствий не будет. Сейчас же переговорю с первым секретарем обкома партии. Позвони мне часиков в пять, может, кто из твоего будущего начальства пожелает встретиться с тобой уже сегодня. Для предварительного разговора.
6. На берегу реки
Анохин ждал Зину под ивой, толстый кривой ствол которой в глубоких трещинах метрах в двух от земли делился на пять крепких отростков, тянувшихся в разные стороны, отчего крона ивы была широкой, густой. Гибкие длинные ветви свисали почти до самой травы, где лежал на спине Николай. Он устал глядеть на тропинку, круто сбегавшую меж лопухов и бурьяна с высокого берега, на котором чуть поодаль виднелась крыша здания педагогического института, куполообразное возвышение с левой стороны крыши, с острым шпилем, где раньше был крест: там раньше была внутренняя церковь института благородных девиц. Анохин лежал, закрыв глаза рукой от жаркого слепящего солнца. От реки доносился шум, визг, плеск. Вокруг слышались разговоры, а от компании подростков, расположившихся неподалеку, шлепки карт, споры, смех, подколки.
Анохин выкупался, поплавал, когда пришел из облисполкома, и сейчас его снова