он полный пруд воды!
Молиться
Когда пушистый в мире снег
и чем-то грустным веет,
тогда мне хочется о всех
молиться, как умею.
Пока…
Пока улыбается дождь
сквозь солнце тепло и знакомо.
Пока на охоте еж
утюжит лужайку у дома.
Пока открывает ночь
серебряным пением зяблик.
Покуда жена и дочь
варят варенье из яблок.
Лошадь пока в поводу
ведут мимо дома красивую.
Воздух пока в саду
грушовкою пахнет и сливою.
Расставляйте акценты!
Расставляю акценты.
Осень сдвинула брови.
Все мы – реципиенты
Духа и Крови.
Дух так прямо не спросит:
«Что, мол, делал ты, кроме…»
Кровь нас тоже не бросит,
но уже по-другому.
Задержусь на мгновение.
Загляжусь в многоточие.
В нем вся суть растворения,
раскрывания, прочего…
В зорьки долгие, летние
рыбы плыли не снулые.
Были девушки бледные.
Были девушки смуглые.
Забивал в стену гвоздь я.
Загонял саморез.
И смотрел я на звезды.
И тащил я свой крест.
Расставляйте акценты!
Осень сдвинула брови.
Все мы – реципиенты
Духа и Крови.
Ад[5]
Помрёт. Не пригодился
даже на помёт[6].
Их посёлок спился.
Пьёт который год.
Их завод закрылся.
Накрылся их завод.
Их посёлок спился.
Пьёт и пьёт, и пьёт.
Мать – алкоголичка.
Батя – вечно пьян.
Пьяная – сестричка.
Братец – в стельку пьян.
Сам он пристрастился.
Сам запойно пьёт.
Сам он опустился.
Дни и ночи пьёт.
Помрёт. Не пригодился
даже на помёт.
Весь посёлок спился.
Спился весь народ.
Асфальт
свеча
Вокруг положили новый асфальт.
У дома оставили старый.
Ещё незатейливый факт
на мозг его лёг усталый.
И бредёт он, больной и сутулый,
и не нужный уже никому.
Он родился когда-то под Тулой,
переехал когда-то в Москву.
Как у дома асфальт, лицо его в рытвинах:
оспой переболел[7].
Одно серебрится молитвенно
в сердце: здесь ещё, цел.
Погодка вполне беспогодна[8]
и беспороден удел.
Но сердце его бесподобно
светится: здесь ещё, цел…
Б
Базар и образа
семисвечник
Базар и образа
Буза,