думает, верно:
– постелите-ка мне,
да помягче, кровать,
взбейте смело ночную перину:
только мне одному –
только мне можно спать,
что бы совесть не наговорила!
«В рукаве, локтя помимо…»
В рукаве, локтя помимо,
и козырных карт,
затерялась – как же мило!
невозможно как! –
то, что, видно, не найти мне
и не жить мне чем, –
нечто вроде паутины,
но без явных черт.
Он, рукав, теперь на полке,
где-то там, озяб,
про него совсем не помню,
и уже не взять
мне его оттуда – в мире,
где наверняка
мы похожи с ним – как мило!
невозможно как!
Из книги «Западня»
«Времена смолкают посекундно…»
Времена смолкают посекундно,
и часов молитвенная старость
снизошла до жалости, до скуки
говорить о вечности устала:
«раз» удар – и не было рождений!
«два» удар – и все мы не умрём тут!
Но зачем вы на меня надели
скользкую, нахальную верёвку?
«Не спорьте! Я – Врубель…»
Не спорьте! Я – Врубель,
меня укусили,
не помню, пчела или шершень:
молитва моя засыпает бессильно
и что-то всё шепчет и шепчет.
Мы все постепенно
во тьме потерялись,
охота сегодня найтись нам,
не стоит же вечно
испытывать радость,
строча безответные письма.
Я первый желаю
вот-вот отыскаться,
понять наконец-таки, где мы:
отсюда не знаю,
как выломать карцер –
скорее, не Врубель, а демон.
Два стука, три хлопа,
почти без ума я,
и с каждой секундою слепну, –
скажите невесточке,
бабушке, маме,
что пропадом я, что бесследно…
Что если услышат
когда-нибудь после
знакомые сердцу молитвы, –
пускай затыкают
все плачи за пояс,
врачуют замками калитку.
Не то прилетит он,
найдётся, проклятый,
души моей сказочный демон,
и все у копыт его лягут
и взмолятся: – что ж ты наделал?
«Если б суметь разделить…»
Если б суметь разделить
это лицо на частицы:
уши на полку метнуть,
глазки – в карманы трико… –
полно! чего только мне
каждую ночь не приснится! –
сердце мой разум порой
так заведёт далеко!
Только я уши заткну,
только я глазки закрою –
сразу же хочется их
(это во сне уже) – хрясь –
вырвать, как будто нельзя
сниться чему, бреда кроме,
будто я слышать не мог,
видеть не мог отродясь.
«Чуда Божьего хотели…»
Чуда Божьего хотели,
столько