Тимофей Ткалич из лагеря в Лохье для финского лейтенанта, обменяв на хлеб: так тогда поступали многие. Его убили выстрелом в затылок за две недели до освобождения лагеря. Была даже казнь. Выборг номер шесть – страшное место, обагрённое кровью. В лагере Наараярви в южной части Финляндии содержалось 10 000 советских военнопленных или около того, кто б их считал! Они ж русские! Так вот – почти две тысячи умерли с голода, от холода, от болезней. Вот спроси, отчего финны не выдадут преступников, издевающихся над узниками концлагеря? Все лишь пожимают плечами. Президент этой страны, где мы сейчас разъезжаем на такси, отделался вежливым кивком. А вот деревья, где были люди, посажены вновь в тех местах, где текла кровь. Мне повезло: мои родные, кто воевал, все живы. Мои родные, кто работал в тылу, простые люди. Бабки, тётки. А что происходит сейчас, ты думал? Это способ замолчать. Вежливо отстраниться от расследований. Вроде как неудобно. Вроде как надо налаживать дружбу всех пролетариев. И знаешь, что я тебе скажу: все равно это прорвётся. Всё закончится, мы не будем ездить сюда в скором будущем. Лет через двадцать. Ибо всё равно ментально финны – отчасти нормандцы, и у них в крови на русских идти войной. Любой – экономической, интеллектуальной, электронной. Смотри, как у нас в России быстро разрушаются основы. Заводы. Фабрики. Скоро музеи закроют и библиотеки. На нас нашлют беды, мор, болезни. Вот увидишь!
Угольников с интересом смотрел на Илону. Очень интеллектуальная барышня. Начитанная. Милая.
– Тебе бы в Госдуме работать! – парировал Угольников.
Такси остановилась возле площади. Таксист показал жестами, что дальше нельзя ехать.
Угольников расплатился. Но также жестами попросил таксиста никуда не уезжать, пообещав, что он и Илона вернутся через пару часов. Таксист кивнул.
– Ты уверен, что тебя дождётся этот горячий финский парень? Что не обманет?
– Я захватил разговорник. Прорвёмся, Илоночка!
– А ты знаешь, что в Контула, Мюллюпуро, Меллунмяки, Вуоосаари, Тиккурила, Хакунила, Койвукуля, Корсо, Мюрмяки, Мартинлааксо ночью ходить не рекомендуют?
– Это Эспоон кескус. И это не Вантаа. Днём здесь красиво. И ночью нормально. Сейчас ещё вечер.
– Что ты ищешь? Кого? И отчего не поинтересовался в консульстве о том человеке, которого ищешь?
– Я интересовался. В Москве мне ответили, что мир, дружба, жвачка. Бесполезно швыряться в архивах. Ныть. И что мой дед погиб от рук банды Микулы Гунько.
– Значит, ты ищешь этого Микулу? Но ему наверняка уже лет шестьдесят.
– Нет, семьдесят два.
– Что ты ему скажешь?
– Надо сначала найти…
– Ты знаешь адрес?
– Примерено…
Они блуждали часа два. На ломаном английском Угольников спрашивал у редких прохожих, как пройти в нужном направлении. Вскоре улицы совершенно опустели. Ни одного прохожего. Дом, на который указала одна из женщин, наверняка консьержка, выглядел презентабельно. Войти внутрь не представляло возможности. Двор широкий, но скамейки узкие, окна длинные, без света и словно без тепла.
Они