мозговых извилин, потому что на другом конце города-миллионника сердце моей подруги свернется в мироточащий страданием крендель. Его придется распутывать и обезболивать при помощи цилиндров пальцев. Сидя на грязном коричневом сиденье вагона метро, я будут судорожно набирать ей сообщения так, чтобы одновременно донести важную мысль о вреде поспешных решений, принятых на эмоциях, и сделать это достаточно тактично, чтобы крендель не свернулся еще туже. Настолько, что ей придется принимать противорвотные препараты перед тем, как выпить успокоительное.
Даже пришлось присесть на лавочку перед магазином, куда мне надо зайти за продуктами, чтобы отвечать быстро и своевременно. Любая задержка в разговоре с мечущейся в истерике душой вызовет только большее усиление этой истерики.
Наконец, разговор завершен. Можно заскочить в магазин и начать переставлять цилиндры ног в направлении дома. Но вначале я сверну губы в трубочку и выкурю цилиндр сигареты. А потом заскочу в близлежащее кафе выпить крепкий коктейль через пластиковый цилиндр розовой трубочки. Этот продукт алхимических изысканий барменов, состоящий из апероля и просекко, всегда возвращает мне спокойную трезвость мышления. Хотя побочным эффектом от этого препарата всегда становится легкое опьянение. Впрочем, одного бокала мало, чтобы сбить уверенную поступь цилиндров ног или исказить прямой вектор движения от крыльца кафе до крыльца подъезда. Еще один цилиндр сигареты – и я дома.
А здесь, заканчивая перебирать цилиндрами пальцев по клавиатуре, я готовлюсь окатить свое тело тонкими цилиндрами горячей воды в душе, которая смоет и пену от геля для душа, и пену беспрерывной суеты в течение дня с воображаемых губ моего загнанного сознания. Теперь меня ждут тугие упругие цилиндры тел моих домашних питонов, которые прибыли в свое новое место жительства только этим утром. Ах, поскорее бы.
Язык клякс
Кляксы укоризненно взирали на свою создательницу с поверхности рабочего стола, однако та не спешила бежать за тряпкой и моющим средством, чтобы вытереть чернильную роспись со светлого дерева. На нем уже были отметины, оставленные предыдущими живописными работами. Вот этот красный уголок остался от портрета горящего факела на маленьком черном холсте, вот эти болотно-зеленые пятна мягким ягелем полиняли с пейзажа северного леса, вот эти белые точки не успели забраться на написанный маслом небосвод. Каждое пятнышко на столе хранило память о работе, благодаря которой оно появилось, и радовало глаз больше, чем фотографии тех же работ в высоком разрешении, которые хранились на ноутбуке, черная клавиатура которого тоже подмигивала смотрящему в монитор разноцветными брызгами.
Хозяйка этого живописного великолепия любила запоминать истории при помощи ярких следов, которые те были способны оставить на том или ином предмете. Самый яркий пример тому – это текст в книге, тоже своего рода кляксы, которые оставляет печатная машинка на белоснежном листе бумаги. Разница между напечатанным