лесной прогалине и само начинает танцевать между молодыми деревцами, старыми пнями и среднего возраста кочками. Эта тварь, кажется, живет одновременно на всех отрезках временной линии: в прошлом, настоящем и будущем. Она схватила временную веревку и теперь вьет из нее лассо, чтобы набросить его на горло, сжать нитью неизбежности и все-таки вызвать мучительную рвоту последним приемом пищи вперемешку с желчью и воспоминаниями о всем хорошем, что имело место быть на твоем временном канате.
В этом соревновании по его перетягиванию, вне всяких сомнений, одержишь отвратительный проигрыш, с фанфарами соловьиного пения занимая позорное место проигравшего на тарелке в виде ямки на прогалине, идеально подходящей по размерам человеческому телу.
Ты ведь человек? Кожаный кисет с костями, мясом, нервными узлами и восхитительно-нежным паштетом из некогда мозга? Такое изысканное блюдо – надежды и мечты в мешочке из эпидермиса под мясным соусом в качестве гарнира к колбаскам из любви и нежности, туго набитым в кишечную оболочку. Это яство призывно пахнет металлом, кровью, капающей с клыков существа, вонзенных в некогда твою плоть. А теперь не твою, а ее. Движимое имущество самости вот-вот уйдет на реновацию.
Вот грудина, бессильно зияющая отчаянием в зазорах уже бесполезных ребер. Твари не стоит никакого труда переломать их хоть вдоль, хоть поперек, хоть использовать как китайские палочки для поглощения еще бьющегося сердца. А это – фуа-гра из печенки, которое было тщательно промариновано в спирту тогда, когда веревка времени еще была твоей. Ты назвал тогда этот процесс вечеринками, изысканным смакованием и отказывался видеть в своих возлияниях бытовой алкоголизм. Что ж, и тебя вылечили от этой напасти. Зеленый змий, опутывающий своим телом внутренние органы, тоже весьма неплох на вкус.
Тварь довольно жмурится. Урчала бы от удовольствия, если бы была кошкой. Но пока к шуму лесной чащи добавилась лишь едва слышная мелодия хриплого не то рыка, не то отрыжки. Осталось только запить такой замечательный обед компотом из сухофруктов: изюм из планов, курага из тайм-менеджмента, немного сублимированных яблок запланированных раздоров (с начальником, например), дегидрированные финики из дедлайнов и всякие другие сушеные мечты, которые назывались несбыточными, но все равно не выбрасывались из чулана души и лежали там на черный день.
Твой черный день настал сегодня. Точнее, серо-коричневый, освещенный нежным утренним солнцем середины весны. Природа просыпается, трава проклевывается из почвы, пухнут почки на ветках. А твои почки свисают сережками из ушей твари. Ей, знаешь ли, тоже не чуждо стремление быть красивой.
Хотя продукты питания – туристы, коровы и прочие крупные млекопитающие – почему-то не видят этой красоты, пока их глаза еще занимают свое законное место на лице. Вот стоит начать их выковыривать длинными и острыми когтями – тогда да, удивительно прекрасная вязь мертвечины, перегноя и тошнотворно-привлекательного женского трупа становится им доступна.
Предсмертная