Алексей Михайлович удовлетворённо отметил:
– Иван у нас – мужик весёлый, позитивный, поэтому и заживает на нём всё как на собаке, не успевает даже и глазом моргнуть. Вот, Вань, возьмёшь этот флакончик с настоечкой, будешь мазать на ночь здесь и здесь. В других местах не мажь.
– А настоечка на спирту? – поинтересовался Иван.
– На спирту, Вань, но с мухоморами.
– Эх! – Иван разочарованно махнул рукой.
У калитки Иван развернулся и сказал:
– А знаешь, Михалыч, тебя тут многие считают колдуном.
– Добрым или злым? – поинтересовался Алексей Михайлович.
– Колдун, он и есть колдун. Может всякое натворить.
– Чего это они? В школе ведь учились. Многие даже и в советской.
Потом, когда Иван ушёл, Лёша, искренне удивлённый, спросил:
– Как же они живут так, со своей женой? Ну Иван этот.
– Знаешь, в общем-то неплохо живут. Не такой уж он и пьяница. И руки у него – откуда надо… А ругаются они без злобы. Это у них юмор такой, специфический. Он ей: здравствуй, кошёлка, она ему: здравствуй, балбес…
Банька истопилась изрядно. Алексей Михайлович плескал на каменку настоем из ароматных трав, и от жара «уши сворачивались в трубочку». Они хлестали друг друга берёзовыми вениками, выбега-ли наружу и выливали на себя вёдра холодной воды, издавая при этом дикие нечленораздельные звуки. Затем, отдышавшись, сидели в предбаннике, попивая яблочный сок. Умных разговоров пока не заводили, потому, что в таких условиях «мозги шевелились не в ту сторону». Алексей Михайлович спросил, показывая на узор из волокон дерева и сучков на доске:
– Лёша, на что это похоже?
– Это горный пейзаж, закат солнца, а вот – одинокий путник, идущий в гору.
– Да. И с этого можно писать картину в стиле Дали.
– Я бы сказал, в стиле Рериха.
Немного поспорили, посмеялись, затем Лёша уже серьёзно спросил:
– Алексей Михайлович, я вижу, у тебя по всему телу множество шрамов. На спине какие-то полосы. Что же это такое?
Алексей Михайлович рассмеялся и, хитро улыбаясь, ответил:
– Конечно, мне сейчас было бы приятней рассказывать, что, вот, однажды в тайге меня подрал тигр, но я отважно сражался и победил. Но всё гораздо прозаичней. Мы часто калечим себя по собственной глупости. Как-то, сидя за бутылочкой, с одним спортивным корифеем, живой легендой альпинизма, я спрашивал о его шрамах, подразумевая, что он провалился где-нибудь на леднике в трещину или сорвался со скалы: «А это что за травма у вас?». «Сидел раз у любовницы, – рассказывал он, – да тут муж пришёл. Пришлось прыгать со второго этажа». «А это от чего шрам?». «А это: раз по пьяни шёл от любовницы поздно ночью, не заметил под ногами бетонный арык, ну и вмазался». Весёлый был человек, жизнерадостный… А мои полосы на спине? До пенсии я мотался по всей стране в поисках хоть какой-то работы, потому, что царила разруха, безработица и вообще – полный хаос. Как-то на стройке соорудил себе