веселиться до рассвета.
И в этом одиночестве опять
Совсем другой руки моей коснется,
– О нет, меня не надо провожать,
Я верю, он ко мне еще вернется.
А если не вернется, то судьба.
И горечь остаются в дар незримый,
Мы встретились, Архангела труба,
И все дороги доведут до Рима.
И до него, мне не свернуть с пути,
В глуши лесной остаться Берегиней,
И птицу счастья молча отпустить,
И быть счастливой, если он покинет.
10 апреля День рождения Б. Ахмадулиной
Все это было точно в том апреле,
Все это будет после каждый год,
Стихи, как птицы белые летели,
Снега сходили с посеревших гор,
Судьба была прекрасна, но печальна.
Никто не знал, что все предрешено,
И только тайны, призрачные тайны
Заглядывали в темное окно,
Где музыке ее тогда учили,
И открывали дивные миры,
Марина с Анной, ноты все и стили
Дарили ей, укрывшись до поры,
И понимая, что они едины,
Что третьей будет с ними за столом,
Ее явленье приняли мужчины
В экстазе поэтическом своем,
Она казалась им неуловимой,
И все-таки пленила и звала,
Туда, в высоты, и туда, в глубины,
Где лишь она совсем одна была,
И пела так, что хор смолкал пред нею,
И миг один в том мире проступал,
И там, во тьме укрылись где-то звери,
И исчезали в пустоте зеркал.
Да был апрель, мы это точно знали,
Свет неземной и тихая печаль,
И музыка в давно забытом зале,
Где гаснет перед вечностью свеча.
И вспыхивала снова на закате,
И оставалась в час ночной тоски,
И беззащитно улыбнулась: – Хватит,
И в вечности шаги ее легки.
«Я так была в тот вечер одинока…»
Я так была в тот вечер одинока,
Что только Бродский был тогда со мной,
Казался Люцифером и пророком,
И говорил об участи земной.
Но стол я на троих в тот день накрыла,
Не зная, ждать еще кого к столу,
И вдруг пришел ты, и стихи забыла,
Продолжила отчаянно игру,
И знала, что придется попрощаться,
И окунуться в Бродского стихи,
И все-таки тот лучик света, счастья,
Я не могла, не смела отпустить.
Мир был угрюм, а миг того творенья,
К печальной страсти нас ведет опять.
Пытаюсь написать стихотворение,
Чтобы себя заблудшую понять.
Но ночь темна и пустота ласкает,
А не пугают душу в этот час,
И где-то там, чужие отступают,
Последний день Помпеи тут у нас,
Ты это знал и потому тревога,
Осталась в тихом голосе и сне,
Растаял Бродский, дальняя дорога
Вела по этой трепетной весне.
Вела туда, где лета не настало,
И не настанет