Пенелопа не рассказала, какая у неё большая, известная и…
– Как и ты не сообщила, что стала невестой первого советника, – выпалила я прежде чем успела подумать, как на эту фразу могла отреагировать сестра.
Тело сработало быстрее головы – волна раздражения накрыла с головой, словно пламя, лижущее спину. Не любила, когда кто-то говорил о семье, даже если это исходило из уст близких людей. Каждое новое слово напоминало о чём-то из прошлого – о ранах, ссадинах, боли и смерти. Я знала, что Велла говорила об этом с сарказмом. Отпускать нелестные шутки – её способ защититься от боли. Что бывало очень редко и так не сочеталось с её дружелюбностью и мудростью. Скорее никто бы не удивился, если бы я начала саркастически отзываться о семье.
А я о ней говорила с ненавистью.
Стоило Велле услышать мои слова, как тут же её глаза округлились. Сестра резко прикусила губу и отвела взгляд, схватившись правой рукой за предплечье левой, будто обнимала себя. Но я-то знала в чём дело. Она почти всегда тянулась к тому месту, когда волновалась. Пыталась разодрать шрам от ожога. У неё он находился на левом предплечье, у меня – на груди. Как раз в той зоне, которую я сегодня безуспешно пыталась прикрыть халатом, когда Трэвис ворвался в мою комнату. И, казалось, получилось, раз он ничего не заметил. Или сделал вид, что не заметил.
– Не трогай, – шёпотом обратилась я к сестре. – Не делай хуже, он и так уже никогда не заживёт.
Я шагнула к Велле и одёрнула её правую руку.
– Прекрати, – в этот раз настойчивей.
Велла устало вздохнула, сетуя, что я ничуть не изменилась. Что год назад одёргивала её, что пять лет назад. А когда мне было лишь семь, а моей старшей защитнице двенадцать, мы обе плакали, закрывшись в кладовке после чудовищного случая, когда Мира Сильвермун – последняя супруга нашего отца – раскалённым до красна железом прижгла двух маленьких девочек.
– Мне нужно с тобой поговорить. – Велла подняла голову. В её карих глазах промелькнула тревога. И мне это не понравилось.
– Если речь пойдёт о Лоренции – ничем не смогу помочь. Аластер, вероятно, отклонил моё прошение. Хотя Его покойное Величество почти подписал указ о разрешении ей видеть вас. – Сообщила я всё как на духу. Не видела смысла скрывать от сестры правду. Я и так обнадёжила её, пообещав однажды, что смогу смягчить наказание отца.
Лоренция. В детстве я называла её «солнышком» из-за густых золотистых волос, которые она собирала в длинную косу, перетягивая её блестящими на солнце браслетами. Женщина обладала необычайной красотой. Так обычно говорили про матерей, но я свою не помнила, она покинула семью Сильвермунов, когда мне исполнился год. А Лоренцию я неоднократно видела, когда она пыталась встретиться и поговорить с детьми. Она была первой супругой нашего отца и матерью его старших детей-наследников. Разлад у них произошёл из-за фаворитки – моей матери. И после развода – а такие в Тардрагоне бывали довольно редко и те по указу правящего монарха – отец запретил Лоренции видеть собственных детей.
«Тиран