определяющее судьбу моих денег, находящихся на счёте управления, и я готов буду внести залог, то смогу обратиться с ходатайством о замене меры пресечения.
Я не был зол ни на судью, ни на следователя. Они сделали то, что должны. Действительно, со стороны всё выглядело так, как будто я совершил это преступление. На их месте я поступил бы также.
Но меня обескураживала ситуация с принадлежащими мне деньгами. Действительно, тот факт, что это именно мои деньги, нужно было доказать. Но ведь номера всех купюр были переписаны до того, как я заплатил выкуп. Неповоротливая бюрократическая машина не могла обойти процедуру оформления этих денег, помещения их на счёт, затем возврата через федеральное казначейство. На всё это уйдёт несколько дней, об этом мне ещё в день поимки преступников сообщил следователь Карлов.
То есть мне придётся провести в следственном изоляторе какое-то время. Знать, судьба моя такая.
Но как выяснилось, это ещё не все неприятные неожиданности на сегодня.
Главный сюрприз меня ждал впереди.
Глава 12. СИЗО.
В следственном изоляторе, после оформления документов и осмотра врачом меня проводили в камеру.
Как только за мной захлопнулась металлическая дверь с большим глазком посередине, я оказался в практически неосвещённой мрачной комнате. В ней имелось маленькое окно, но располагалось достаточно высоко и было настолько грязным, что свет с улицы через него практически не поступал. Даже решётка через стекло слабо просматривалась.
В центре комнаты висела лампа, но свет из неё исходил тусклый, казалось, такой же жуткий, как всё вокруг. Около окна стоял стол с одним стулом, а по обе стороны у стен располагались четыре двухъярусные кровати, в простонародье именуемые нарами. То есть камера рассчитана на восемь спальных мест, а значит, кроме меня, в ней может находиться ещё семь человек. Четверо из них сидели на нарах и в упор смотрели на меня. Больше в камере никого не было.
Справа от двери за обычной занавеской, судя по всему, располагался сортир. Я ужаснулся, осознав, что не смогу вот так, скрываясь за короткой шторкой, посетить это место в присутствии посторонних людей.
Четыре пары глаз просверливали меня насквозь и мне ничего не оставалось, как поздороваться и представиться. Ко мне очень близко подошёл один из сокамерников, практически дыша мне в лицо мерзким зловонием.
Лет ему на вид было около семидесяти, тут он был самым старшим по возрасту, невысокого роста, худощав. Его сутулые плечи и руки размалёваны без проблеска беспорядочной кучей никак не связанных между собой наколок. Впалые щёки говорили о том, что за ними нет большинства зубов. Видимо, он надолго на свободе не задерживался.
– Кто такой, и за что пожаловал? ― не без явной иронии скрипучим голоском протянул он.
– Я же уже сказал, меня зовут Михаил. А арестовали меня за покушение на убийство.
– О-о, мокруха – это по-нашему, тогда заходи. Кого пришил? Надеюсь, не бабу?
Старик