как! – усмехнулась незнакомка. – Мне уже сказали, что ты ягодка терпкая. Прощу тебе дерзость. Мне по нраву такие. Баба, что по правую руку от князя сидит, да на ложе ему заветное шепчет, правит наравне с ним. А то и больше власти имеет. Она знать себе цену должна.
– Больше власти имеет? – переспросила Ольга.
– Пусть этого сразу и не видно. Муж-то речи держит на вече, всю славу себе берёт, в походы ходит, да гостей важных к сапогам своим клонит. Но в яйце птенца не видно. Вся слава княжья на жене его держится.
– Почему же ты мне это говоришь? – насторожилась Ольга.
– Потому что знаю Игоря. Он до баб ходок. Серебряный терем – ещё от Аскольда наследие. Там рабынюшек белолядвых тьма, да одна другой краше. Повадился туда Игорь наш. Ублюдков плодит. Если его не подчинишь, он тебя попользует, да сгноит. А на твоё место другая ляжет, и Киев по-другому дела станет вести. Что баба, что дела – не той головой мужик думает. Но идти нам надо путём, а не с тропинки на тропинку скакать. Единить надо славянские роды у одного огня. Вот потому на тебя надеяться хочу. И весь народ, да и бояре все – тоже хотят.
– Ты ему матушка, стало быть? – от этой мысли Ольга присмирела.
– Матушка его в другом племени с другим князем сидит. А я Игоря не молоком кормила, а кровью своей. И землю эту ей же питала. Хазары, печенеги. Царьград. Видела, как Олег щит свой вешал на его ворота.
Голос её из загадочно-тихого крепчал в уверенный звон.
– Не много найдёшь тех, кто от начала ведал княжества рост. Матушка… да, матушка я. Только дети мои – враги мёртвые, а муж мой – меч, с ним неразлучна. А семья – дружина. Ты же кто такая, не знаю, а вынюхать тебя пришла. Ну-ка, поди.
Ольга не испугалась. Она подошла к ней в полумраке. Теперь можно было рассмотреть лицо. Уже немолодое, неопрятное, мучнистое сетью морщин. Но Ольге всё равно оно показалось красивым. То ли от блеска жизни в глазах, то ли от бесстрашной гордости. Ещё – золотые волосы в тусклом свете лампады. Стянувшая их на лбу тесьма не могла унять густые волны, свитые в косу лишь в самом конце у пояса.
Перед ней была воительница, о которых Ольга слыхала от проезжих на переправе отца.
– Ты варяжка? – с надеждой спросила Ольга. – Я тоже по крови.
– Вот как? – усмехнулась незнакомка. – Значит, мы не одного роду. Но это ничего. Я из древлян. Ты наверняка и слыхать о таких не слыхивала. Из города Искоростень. Да уж в Киеве прижилась, и это мой дом.
– Искоростень? – ахнула Ольга. И тут же спохватилась.
– Ну да, – незнакомка вновь заговорила тихо, – чего ты? Никак чура увидела?
– Да так… будто там людоеды живут, – Ольга вновь спохватилась, что нагрубила древлянке. Впрочем, надо отвлечь – вдруг та знает о них с Малко.
– Сама видела, что ли, людоедов?
– Воеводы ваши говорили, когда мимо шли.
– От того и зашли туда, значит, чтоб на людоедов полюбоваться? – вынюхивала незнакомка.
У Ольги не было слов. Сказано