тише, тише, – продолжала шикать Катя мне в ухо. – Потом его убьешь, Кристин.
– Да, господа, прошу всех успокоиться, – присоединился к Кате и нотариус.
Всех – это он меня имел в виду. Наташа Мирона знать не знала. От моей вспышки ее вообще прибило к стулу. Она смотрела на нас, как зритель ток-шоу, где вдруг началась драка.
– Я готов подставить лицо потом, Тиныч, – фальшиво весело пообещал Мирон. – Удовлетворю твою жажду крови.
– Пошел ты, – рявкнула я. – И не смей меня так называть. Понял?
– Понял, Кристина Дмитриевна, – издевательски проговорил Мирон и устроился около Наташи. Она рассматривала его с нескрываемым интересом.
Пообещав Кате быть тихой, я села обратно в кресло. Пришлось обнять себя руками, чтобы запретить телу бунтовать. Меня потряхивало от желания причинить ублюдку острую боль.
Несколько минут я приходила в себя. Нотариус окинул взглядом нашу компанию и начал процедуру. Его монотонный голос немного успокоил. Я вспомнила, зачем мы тут все собрались.
Катя гладила меня по плечу, тоже внимательно слушала.
Я была готова ко всему и сжала кулаки, когда первым делом оглашали наследование дома.
– Из принадлежащего мне имущества я завещаю принадлежащее мне на праве собственности недвижимое имущество, а именно дом…
Я затаила дыхание, но нотариус обошелся без драматической паузы и быстро закончил:
– Моей жене, Бероевой Кристине Дмитриевне.
Также Степа завещал мне все свое движимое имущество. Учитывая, что он разбился на машине вдребезги, то остался только квадроцикл.
– Забавно, что Стёпка оставил тебе квадрик, – не промолчал Мирон.
– Ты серьезно находишь что-то забавное здесь? – рявкнула я.
– Господа, обсудите все позже, – обратился к нам нотариус, которого мы сбили.
Мирон зашил себе рот пальцем. Я с трудом сдержалась, чтобы не фыркнуть. Чертов клоун.
О, лучше бы Мир продолжал паясничать. Потому что как только оглашение продолжилось, я сама была готова умереть.
Муж больше ничего мне не оставил. Нотариус перечислил все остальное имущество, и оно было поровну поделено между Мироном и его детьми.
Вернее, не совсем поровну. Все работы Мирона возвращались ему, а также часть картин других художников. Также были выделены доли владения галереей. Их оказалось четыре. Наташе тоже полагался кусочек. Степа подумал обо всех, кроме меня.
– Этого не может быть, – прошептала я, когда все закончилось. – Он не мог так поступить. Это невозможно.
Нотариус сделал мне еще замечание и оказалось, что это ещё не конец. К завещанию прилагались документы мальчиков, где их отцом значился Степа.
– Несовершеннолетние или нетрудоспособные дети, – напомнила мне Катя. – Они наследники независимо от содержания завещания. Ты тоже имеешь право на долю, Крис.
– Неужели, – рассмеялась я. – Имею право на долю в своей же галерее?
Мы вроде обсуждали все это с Катей сто раз, и я была готова к обжалованию… Или нет? Наташины слова сбывались