его внутри огня.
– Не-е-ет!
– Отчего же? Ты столько раз просил Го Бая перестать идти путем тьмы, а тут ради его спасения не можешь сказать «прошу»?
На лбу бога проступили пульсировавшие вены, и сестры кинулись его успокаивать:
– Лян Фа…
– Лян Фа!
Но стоящий напротив никак не умолкал:
– Ну же, просто скажи: «Про-шу те-бя».
Зубы Лян Фа заскрипели, и всем, кроме негодника, наслаждавшегося видом краснеющего божества, было ясно – сейчас он разнесет все вокруг, плюнув на гнев Небес. Но все трое, демон и богини, застыли, услышав:
– П… – каждый медленно взглянул на давящегося Лян Фа и услышал вновь: – Про…
Бог войны покраснел пуще прежнего. Это был предел: более красного лица он уже не сможет сделать, но все же сквозь сжатые зубы, слегка шевеля напряженными губами, он выдал:
– Про… прошу…
Сестрицы тотчас побледнели от услышанного, а Сянцзян, и так бледный от природы, посинел. Поставь сейчас здесь игорный стол и спроси: «Кто из присутствующих сделает ставку на то, что этот достопочтенный господин не падет так низко, чтобы унижаться перед грязным отребьем, скажите «я» и положите по монетке!» – и каждый из них бы это сделал, а Сянцзян положил бы еще три сверху – уж слишком он хорошо знает этого непреклонного бога, что на колено не опустится даже перед лицом смерти. Да что уж тут говорить, сам Лян Фа до сегодняшнего дня ставил бы только на это.
Сквозь зубы Лян Фа напоследок произнес:
– Ты доволен?
– Не совсем, но для начала хватит.
Демон, ни с кем не попрощавшись, обратился в черноту, и из нее вылетел ворон, устремившийся в небо.
Глава 8
Очищенное имя юного господина
Тем же вечером, пока демон Тьмы скрывался в городе у подножия, Го Бохай уже поумерил свой пыл и попытал удачу вновь заговорить с воспитанником. Он так и возвращался к покоям юного господина в надежде, что У Чан откроет ему и успокоит словами: «Учитель, я правда не злюсь на вас». Но этого так и не произошло. Казалось, У Чан и вправду затаил обиду на учителя и не желал ни при каких условиях с ним общаться. Обдумывая это и все больше поддаваясь своему волнению, Го Бохай не мог найти себе места. Еще с той самой злополучной ночи он до последней мелочи продумал их диалог, в котором желал раскрыть У Чану тайну произошедшего на горе Хэншань. И теперь казалось, что шанса уже не будет. Страх того, что ученик, испугавшись увиденного, больше с ним не заговорит, манипулировал им, медленно убивал и заставлял взрослого человека метаться из угла в угол, точно заплутавшего мотылька. Он так и не решился довести желаемое до конца и, весь день протоптавшись у дверей покоев воспитанника, вернулся в свою комнату.
Утопая в переживаниях, Го Бохай даже не вспоминал о неприятной встрече на мосту. Вечно разодетый в черные шелка демон частенько выводил его из равновесия своим легкомыслием,