Исследователем, получившим слишком сильный удар и нуждавшимся в исцелении не меньше, чем она. – В этих методах меня не устраивает то, что они попирают саму жизнь, – сказала она негромко. – Жизнь, какой я ее вижу, какой уважаю. И тем более в моих собственных гипотетических детях. Это, как я думаю, один из краеугольных камней моих убеждений. Если я откажусь от него, что останется от меня?.. Ты не подумай: я не осуждаю тех, кто прибегает к технологиям. Я рада видеть, что дети родились у тех, кто отчаялся… И завидую даже. Но мысль о том, что сам метод дает стабильный сбой, отнимающий жизнь – да, жизнь! Не просто какое-то биологическое состояние, а именно жизнь! – не у горстки клеточек, а у плодов, которые уже словно люди, которые вот-вот будут готовы родиться… На мой взгляд, одно дело, когда по каким-то природным, физическим причинам эмбрион терпит неудачу в развитии, и совсем другое, когда мы имеем пугающую закономерность, не дающую ему появиться на свет. При том эта закономерность проявляется уже на большом сроке и гораздо чаще, чем при обычной беременности. Словно русская рулетка – игра, когда оставляют один патрон в барабане и стреляют в голову, – но и она честнее. Там везение, здесь – повторяющаяся неизбежность. Для меня реальна жизнь, доброта, любовь, разумность, сострадание. Из этого и состоит мой Бог. Если я выкину это из себя, разве я останусь собой? Разве смогу смотреть на себя в зеркало или спокойно просыпаться по утрам?..
Она замолкла. Артём кивнул. Он понял ее, большего не требовалось.
Прощаясь на ночь, Тёма изрек:
– Они дураки, что на место замадминистратора назначили не тебя, а Пауля. Ты в сто раз умнее его. Ты бы сделала мир лучше.
Глава 5
Лекция в компании «Новый мир» надолго отпечаталась в захламленной памяти Адель.
Придя следующим утром в квартиру председательницы, второй член регионального комитета Наина обнаружила в ней обычный хаос, смазанный, однако, паническим настроением. Наине было за сорок, одевалась она несколько невзрачно и была полновата. Карие глаза смотрели через стекла очков не просто спокойно, а скорее, охлаждающе и отрезвляюще. Но тут в них промелькнули короткие искорки, а на губах осела саркастичная гримаса.
Адель ходила по огромным комнатам в лифчике и брюках, из детской доносились крики ее младших, которых еще рано было устраивать в садик или школу-пансион. Няня же сегодня оказалась изгнана в приступе неконтролируемой ярости.
Два ближайших ассистента – сотрудники аппарата комитета – бродили неприкаянные: один сильно нервничал, второй хранил насмешливое спокойствие. Муж сидел на кухне в халате и пил кофе, читая что-то на экране личного компьютера и словно не замечая, в каком балагане живет.
– Что за черт?! Черт, черт, черт вас всех возьми!.. – бушевала хозяйка региона.
Жители этого дома не стеснялись чертыхаться, да и Богу не молились, если их не снимали на камеру.
– Опять острая фаза? – поинтересовалась Наина у неравнодушного помощника, которого звали Дима.
– Очень. Приняла свои лекарства, так еще хуже