Я замер, сдерживая дыхание, сердце тоже почти не билось. Спрыгнув на пол, осторожно выглянул на улицу; трепетавшая на ветру занавеска щекотала волосы. С недобрым предчувствием я вернулся в постель.
– Хулиан, – тихонько позвал я и слегка пошевелил брата. – Хулиан, – прошептал я ему на ухо.
Брату было семь лет, и лишь во сне, когда с его лица исчезало мрачное выражение, он выглядел на свой возраст. Той ночью я в последний раз видел брата крепко спящим. Отныне сон его будет поверхностным, беспокойным, а черты лица навсегда исказит гримаса напряжения.
Заспанный Хулиан сполз с кровати, и вместе мы подошли к окну – сдерживая дыхание, прислушиваясь к звукам немногочисленных в этот час машин, к отдаленному смеху, к доносившимся с ветром словам. Порывы стихли, и теперь занавеска только слегка покачивалась. Мы задерживали дыхание четыре раза и наконец снова услышали жалобное мяуканье.
– Может быть, это другая кошка. Если ее здесь увидят, то утопят. Нужно ее спасти.
– Пусть умирает.
– Нет! – громко прошептал я. – Давай поищем.
Хулиан покачал головой.
– Пожалуйста.
Он снова покачал головой и потащился обратно в постель.
– Закрой окно, ты их разбудишь, – приказал он.
– Пожалуйста.
Мяуканье громко раздавалось у меня в голове. Я подошел к Хулиану и потянул за руку.
– Хорошо.
Брат выдернул руку: он не любил, когда к нему прикасались.
Медленно, с бесконечной осторожностью мы спустились по лестнице и аккуратно отворили дверь в патио. С улицы потянуло холодом. Мы пошли к задней части дома, где работала Фелиситас и где, как мы думали, хранились инструменты. Наш путь освещала луна. Мяуканье стало жалостливее. Мы попытались открыть чулан с инструментами, откуда доносились звуки, но металлическая дверь оказалась заперта на ключ. Я попробовал заглянуть в окно, однако оно располагалось чересчур высоко, да и стекло было матовым. Руки и колени у меня дрожали, тело не слушалось, движения стали неуклюжими.
– Схожу на кухню за ножом, может, получится открыть. – Я кивнул на замочную скважину.
Хулиан не успел ответить. Торопясь спасти то, что находилось внутри, я добрался до задней двери и отворил ее, позабыв об осторожности. Внезапный порыв ветра вырвал у меня дверь и ударил о стену с такой силой, что разбилось стекло.
Хулиан кинулся в дом и побежал по лестнице, а я замешкался.
Дверь в комнату людоедов распахнулась.
Я бросился наверх.
Надеялся лечь в постель и притвориться спящим.
Но не успел закрыть дверь спальни.
Мать держала ее мертвой хваткой.
«Фи-фай-фо-фам, человека чую там», – говорит людоед из английской сказки о Джеке и бобовом стебле.
Фи-фай-фо-фам. Она толкнула дверь, и я упал.
– Что вы там делали?
Фелиситас схватила меня за ногу.
– Ничего, ничего… – пробормотал я.
Она потащила меня к лестнице,