пойду.
– Рик, – стараюсь говорить как можно спокойнее, – если я буду драться с Кетилем, то на дуэли. По законам чести, понимаешь? Никакая подлость при этом недопустима.
Бывший приютский сирота презрительно цыкнул зубом – ну-ну, мол, пустили белую росомаху в курятник переночевать.
– Ларс, он ведь про Герду плохое говорил?
– Да. Он ее оскорбил.
– Тем более врезать надо. Ты из-за меня не хочешь, чтобы он мне потом в отместку не пакостил? Так я к этому Кетилю больше не пойду. Опять на базаре работенку найду или еще что-нибудь придумаю.
– Это еще зачем?
– Ну, жалованья-то мне платить не будут; вам что, меня за так кормить? А в приют обратно нипочем не пойду.
Мне захотелось выругаться. Грязно, зло, словами, услышь которые Хельга, непременно устроила бы мне хорошую взбучку.
– Рик, ты только Гудрун ничего подобного случайно не ляпни, ладно?
Рыжий выразительно шмыгнул носом и кивнул.
Заметки на полях
Всё происходящее сейчас Рику ох как не нравилось. Знал же ведь: что-то будет! Хотя назначенный в наставники орденец сперва даже показался приличным человеком. Но раз Кетиль против Ларса, то Рик против Кетиля! Это даже в приюте так было: если кто-то к тебе по-доброму, так всегда бери его сторону. Сам Рик такого, чтоб хорошее делали, не помнил, но ведь говорили…
Чего там вышло между старшими, Хрёдерик так и не понял; ясно одно: Кетиль как-то обидел Герду, вот Ларс и вызверился. Къоль сказал: оскорбил. Слово пока неизвестное, но очень противное. А что она могла такого натворить, что про нее плохое говорят?
Ну да ладно, с этим и после разобраться можно. Главное, Герда для Ларса своя; значит, и для Хрёдерика будет. Не совсем, конечно: женится он только на Раннвейг, дочери хессы Хельги, но беречь и защищать Ларсову милаху – за этим дело не станет. Къоль и так справляется, но тетка Гудрун правду говорит: его б самого кто поберег. Ох и сложное и хлопотное это дело – друзья и семья! Но всё-таки с ними как-то лучше.
Было давно
Утром решали, как быть дальше. Следовать прежде намеченным путем с появлением Бранда стало если и возможно, то очень трудно; просто же предоставить мальчишку его судьбе совесть не позволяла.
– Отвезем домой, в Ольм, – решил Скъёльд, – не велик крюк. А там уже пусть семья разбирается.
Бранд попробовал вякнуть, что и сам доберется, но слушать его не стали.
Беда была в том, что теперь троим людям предстояло ехать на двух лошадях. Бранд снова хотел влезть со своим мнением – мол, добежит на лыжах – и опять не встретил одобрения: добегался уже.
Решено было, что мальчишка сядет позади Снорри: Скъёльд весит больше, да и единственному среди троих воину нужны простор и свобода движений.
Ехать и вправду пришлось недолго. Только до поместья Ольм путники не добрались.
Кони почуяли беду первыми. Всхрапнул и пошел боком скакун Скъёльда, испуганно замерла на месте смирная лошадка Снорри Эдла.
– Волка,