похоронах, зияющей пустоте и давящем чувстве вины захлестывают меня. Неужели он правда думает, что способен избавить меня от этого ужаса при помощи блестящего колечка?
Его ручка замирает над блокнотом.
– Что вы можете рассказать о братьях?
– О моих братьях? – Почва один за другим проглатывает три гроба, от каждого из них поднимается торфяной запах чернозема. – Они мертвы. Кроме них, у меня не было никого.
Диамант кивает и ждет, ждет, пока я наконец не выдерживаю.
– Они были старше меня. – Кулаки сжимаются сами собой, изо всех сил – до боли. – Я родилась по ошибке, никто меня не планировал. – Слова вырываются так внезапно, громоздятся друг на друга. – И эта ошибка стоила моей матери жизни.
– Ваши братья, Мод, помните их имена?
– Конечно. Сэм. Сэм был старшим, и потом… потом… – Я знаю их имена. Должна знать.
– Сэм и…
Нет. Их нет. Я ищу, стараюсь найти братьев в своей памяти, их имена, лица, но их нет. Мой взгляд утыкается в колени, в сложенные на них руки, которые кажутся мне чужими, настолько они бледны, и болезненны, и не принадлежат мне.
– Память вернется, – говорит Диамант мягким голосом. – Вы не потеряли ее, Мод. Ничто не потеряно.
О, но ведь он не прав – я уже потеряна. И как же давно я потеряна, как же давно…
Глава 9
Во сне мне снова являются братья, их кожа такая же холодная и влажная на ощупь. Я снова и снова просыпаюсь в холодном поту и дрожи, меня тошнит от чувства вины.
Я повторяю себе, что, должно быть, они умерли от какой-то эпидемии, настолько заразной, что она убила всех троих. Но ведь я-то жива и невредима.
От тошноты кружится голова. Пожалуйста, пусть только их смерть не будет моей виной, только не смерть моих любимых братьев.
Небо светлеет. Лечебница просыпается. Ничто не изменит прошлого, ничто не поднимет моих братьев из их холодных могил, но я должна как-то пережить этот день. За этими стенами есть деревья и трава, небо и свобода. На открытом воздухе мне будет лучше, гораздо лучше.
Часы тикают, колокол звонит. Почему я не спросила, в котором часу меня поведут на прогулку? Раннее утро сильно отличается от позднего вечера. Чем дольше я сижу в ожидании, тем сложнее становится бороться с унынием.
Слива приходит с завтраком, облака бегут по небу, обед приносят и уносят, а я все жду. Вскакиваю при малейшем звуке в коридоре и внимательно вглядываюсь в дверь, жду и жду, но чужие шаги проходят мимо. Вперед и назад, тяжелые, легкие, одни быстрые, другие медленные, третьи припадающие. В этом коридоре всегда так людно? Почему я раньше этого не замечала?
И наконец дверь открывается. Поднимаюсь, расправляю юбки. Я докажу Диаманту, что я в порядке, что мне можно давать свободу.
Это Подбородок.
– Пошевеливайся. – Глаза у нее навыкате. – Не могу торчать тут весь день.
– Я тоже, – отвечаю я, хотя это, конечно, не так. У меня есть весь день, весь год, вся жизнь.
Она выпячивает челюсть. Ее пальцы сжимаются выше моего локтя, впиваются в руку, пока она тащит меня к двери. Зачем так тащить меня, если я сама хочу выйти?