чувствовал себя лишним в государственных делах. И без меры пил «белое вино» (читай – водку), а то и брагой холопской не брезговал.
Но самым большим достижением великой княгини Елены была денежная реформа, едва ли не первая на Руси. Основной монетой тогда была «деньга», причем существовала она в двух вариантах: московском и новгородском. В 1535 г. «отставиша торговати старыми деньгами и начаша торговати деньгами новыми, копейками».
Проще говоря, многочисленные резаные и поддельные серебряные монеты было приказано перелить в новые, на которых был изображен великий князь на коне с копьем в руке. Деньги эти и называть стали соответственно – копейками. Эта была серебряная монетка весила 0,68 г., а одна четвертая часть копейки называлась полушкой. Таким образом, произошло установление единой монетной системы, а также унификация чеканки монеты. Это был весомый шаг для стабилизации экономики Руси. И этого бояре тоже не собирались прощать регентше: стабильная экономика укрепляла государство, а сильное государство лишало бояр возможности самоуправствовать.
Внутренняя политика Елены Глинской также отличалась большой активностью. Подобно княгине Ольге, основавшей в Х в. немало новых поселений, Елена Васильевна отдала приказ о построении городов на литовских границах, о восстановлении Устюга и Ярославля. В богатую Московию потянулись эмигранты из других стран; только из Литвы выехало 300 семей.
В годы правления Елены Глинской началось и проведение так называемой «губной реформы». Если деятельность городовых приказчиков, появившихся на рубеже XV – XVI вв., затрагивала в основном военно-административную сферу, то губные старосты становились судебными исполнителями (им передавались изымавшиеся от наместников дела о разбоях и воровстве). Губные старосты также были выборными лицами из местных дворян. В помощь им избирались старосты, сотские и «лучшие люди» из крестьян и посадских людей. Это было еще одним ударом по наместникам и волостелям, и в то же время усилением «снизу» формирующегося сословно-представительного государства.
Но это все было настолько скучно и неинтересно – ни заговоров, ни войны, ни, на худой конец, таинственных младенцев. Старица Софья, в миру – великая княгиня Соломония – затихла в своей Суздальской обители, никак не напоминая о себе нынешней государыне. Маленький царь Иван рос, как говорится, не по дням, а по часам, а младшенький, Юрий, оставался всецело на попечении мамок и нянек, поскольку болел непрерывно и только раздражал Елену свои невнятным писком.
И еще ее раздражало то, что Иван Овчина-Оболенский накрепко привязался к маленькому великому князю. Учил его ездить верхом, стрелять из лука и драть вожжами нерадивых холопов. И даже лазил вместе с московским государем на высокие липы – разорять грачиные гнезда. Понятно, что любил его мальчик немерено и только что не бегал за своим старшим другом, как собачонка.
А власть –