врезались друг в друга с силой, которая раскалывала ночной воздух. Лиса была меньше, но быстрее. Ее первый удар пришелся чуть ниже морды Цунэоки, явно целясь ему в шею, – удар с целью скорее убить, чем оглушить. В ответ Цунэоки издал поддельный вопль и отступил назад, подманивая ухмыляющуюся лису поближе. Затем он ударил существо сбоку передней лапой, попадая чуть ниже одной из ее передних лап. Лиса взвизгнула, а затем устремила на него свои желтые глаза. В их центре будто вспыхнуло пламя. Зловещая ухмылка изогнула края ее черной морды. Она крутанулась на месте, дым вокруг нее теперь был темным, а не светлым.
Прежде чем Цунэоки успел придумать план, что-то вонзилось в его бок. Вспышка жара прорывалась сквозь ребра, впиваясь в сердце, ее когти были острыми, а укусы безжалостными. Жгучий жар вцепился в его разум, скручивая и распутывая все, что он скрывал. Он вонзил свои клыки, пытаясь заставить его подчиниться, но Цунэоки сопротивлялся. Он оттолкнул демоническую магию подальше от края, и это усилие заставило его зрение помутиться.
Рыча, лиса в знак возмездия ударила снова, похищая у Цунэоки его самые ценные воспоминания, его самые заветные желания.
То, что началось как медвежий болезненный рев, сменилось человеческим криком.
Цунэоки с глухим стуком упал на сырую землю, больше не являясь существом магии. Рана на его животе – полоса кровоточащего огня – уходила в землю. Огненное прикосновение лисы прожгло его череп.
«Глупый, глупый мальчишка». Лиса цокнула языком, кружа вокруг него. Она остановилась, осматривая свою рану. Неторопливо слизнула кровь с нее.
«Ее зовут Юми? – она безмятежно улыбалась. – Когда я найду ее, твоя сестра заплатит за эту рану».
Заклеймен на всю жизнь
Император и его старший брат шли по недрам императорского дворца – по местам, где среди копошащихся существ и вонючих помоев бродили только низшие из слуг. Глубоко в тени под жалкой пародией на окно находились две одиночные камеры, запертые железными дверями, и деревянные стропила обозначали их потолок. В каждой камере была решетка для испражнений и пол, устланный гниющей соломой. И ничего больше.
Это было маленькое тесное пространство, но Золотому замку никогда и не была нужна тюрьма больше этой. Те, у кого хватало дерзости оскорбить императора или любого из его верных феодалов, сталкивались с одним из двух наказаний: смертью или изгнанием, причем смерть могла быть исполнена множеством красочных способов: удушение от протаскивания за горло по улицам, подвешивание вниз головой и утопление, разрывание на части растягиванием на крепостных валах, смерть в яме с ядовитыми змеями или – если преступнику улыбнется удача – простое обезглавливание.
Что до тех, кому досталось изгнание?
Они были заклеймены на всю жизнь.
Року и Райдэн направились к камере в дальнем углу. Четыре императорских гвардейца шли с двух сторон от них, а на буксире плелся человек со шрамами, одетый в темный халат. Он нес в руках железный сундук, запачканный запекшейся