и обернулся, встречаясь взглядом со своим пленником.
– Я слышал, как многие говорили, что твой отец был таким же своенравным человеком. Это стоило ему жизни, но ничего не принесло. Мой отец часто отмечал, что господин Сингэн был величайшим из всех дураков. Тем, кто считал принципы ценнее, чем действия.
– Оскорбление моего отца не выбьет из меня ответа, равно как и обмен улыбками, будто мы старые друзья. Я ожидал от тебя большего, Минамото Року. – Оками вернул ему ту же тонкую улыбку, ирония изгибала кончики его губ. – Почему бы тебе просто не убить меня? Твой отец поступил бы так. Так поступают все люди вроде тебя, когда сталкиваются с трудностями. – Он скрестил руки на груди. – Убей меня, и покончим с этим. – В его тоне звучала насмешка. – Тогда ты сможешь беспрепятственно править империей Ва, как настоящий повелитель. Разве это не твоя мечта, Року-тян? Навечно стать ребенком, за которым никто не будет следить?
Яростный рев сорвался с губ Райдэна, услышавшего оскорбление его младшего брата. Своего императора. Райдэн сжал свои покрытые броней пальцы в кулак и с размаху ударил Оками, отчего тот упал на посеревшую солому.
Пока его старший брат пинал пленника ногой в грудь, Року терпеливо ждал, и на его лице отразилось странное недоумение.
С лицом, перекошенным от ненависти, Райдэн продолжал обрушивать на Оками дождь ударов, пока Року наконец не поднял руку, приказывая своему брату остановиться. Оками сплюнул кровь на солому и тяжело выдохнул, прежде чем снова сесть. Он кашлянул, прочищая горло. Некоторое время он смотрел на императора, признаки задержавшейся насмешки не соотносились с его разбитым, окровавленным лицом.
– Похоже, оскорбления действуют и на твоего брата. Как предсказуемо.
– Оскорбления действительно являются простейшей формой устрашения, – ответил Року, похоже, не волнуясь о пренебрежении, которое продемонстрировал этими словами к своему брату. – Я согласен, что они меньше всего эффективны в подобных ситуациях. Но не часто я встречаю врага с похожим умом. – Он жестом подозвал человека в тени, держащего сундук, сделать шаг вперед. – И поскольку мы пришли к согласию по этим вопросам, больше нет нужды тратить время на такие низменные средства устрашения.
Оками не сопротивлялся.
– Я не боюсь боли.
Улыбка, которая расплылась по лицу императора, началась с нервирующей мягкости. Та разрослась во что-то зловещее, наполнив воздух странным приторным запахом.
– Но я говорю не о твоей боли, Оками.
Мгновение ответом ему была лишь тишина. Затем Оками наклонился вперед, и его голос понизился до шепота:
– Ты ничего не выиграешь, причиняя боль любому из тех, кому не посчастливилось называть меня своим другом.
– Об этом уже буду судить я. – Року снова зашагал по камере. – Любой человек, которому не посчастливилось назвать тебя другом, также имеет несчастье обладать жизненно важной информацией.
– Какой информацией? – резко хохотнул Оками. – Хочешь узнать, на каком камне я сплю в лесу? Или, возможно, тебе важно узнать, как я предпочитаю