Милой.
– Какое серьезное заявление, – ухмыльнулся я. – Ты советуешься? С ней? – дёрнул подбородком в сторону открытой двери и хмыкнул: – Я так понимаю, Милочка стала не только советчицей, но и инициатором увольнения Галины Павловны? Чтобы, так сказать, на деле показать свою важность и значимость в жизни? И как она готовит?
– Никита, хватит! – все же взорвался отец, грохнув ладонью по столу. – Хочешь начать наше общение с того, чем мы его закончили? Валяй. Только уясни уже, что Милана не виновата в нашем разводе с Леной. Думаешь что-то изменится, если ты начнёшь ее травить? – спросил и взмахнул рукой в направлении кухни. – Вперёд. Отыграйся на ней за мою ошибку. Ну же, Никита, вперёд, – повторил свое предложение папа и откинулся на спинку кресла, вогнав меня в состояние немого ступора причиной отсутствия кухарки: – У Галины дочь рожает. Никто ее не увольнял, и я бы не позволил. Только тебе проще найти повод и сорваться на Милане, чем выслушать. Делай, что хочешь, Никит. Действительно, уже не маленький. Объяснять тебе прописные истины я не собираюсь. Осточертело.
Качнувшись вперёд, отец взял мою пачку и выбил из нее сигарету. Подкурил, глянул на мое запястье и негромко рассмеялся:
– Да что ж ты будешь делать-то? Ведь договаривались.
– Что? – спросил я, не понимая о чём идёт речь.
Но, как и отец, сорвался в смех, увидев внутри коробки точно такие же часы, что подарила мне мама. С единственным отличием – оттенок ремешка.
– Забавно получилось, – произнес папа. Перевел задумчивый взгляд с одних часов на другие, поднес к губам сигарету и улыбнулся, показав не на свой, а на мамин подарок: – Эти смотрятся лучше. Я куплю тебе что-нибудь другое.
Потянулся к коробке с намерением забрать. И удивлённо хмыкнул, когда я рывком сдвинул ее к себе, прижав ладонью к столу.
Я не знал, зачем мне сдались две пары одинаковых часов. Не смог бы объяснить, что мной двигало, ни отцу, ни себе самому. Может, его взгляд, интонация или что-то другое – не понял. Будто мозг просчитал все возможные варианты развития событий. Выбрал единственный правильный и отправил импульсы по нервам к необходимым здесь и сейчас мышцам.
– Буду чередовать. День мамины, день твои, – произнес я, найдя такое объяснение если и не логичным, то достаточным.
Посмотрел на отца и, кажется, впервые за последние годы увидел в его глазах… благодарность? Она мелькнула всего на мгновение, но отпечаталась у меня на подкорке вопросом: «Папа волновался?!»
Человек, под взглядом которого трещали бетонные стены, а подчинённые, стоило им только услышать звенящий металлом голос в коридоре, начинали носиться как ужаленные, и переживал?
Нет, я не верил в такое. Не допускал даже мысли, но и тут отец умудрился удивить меня.
– Хорошо, – кивнул он. Стряхнул столбик пепла в пепельницу и показал на шкаф с сигарами: – Никит, а может по одной после обеда? – спросил и тут же, будто не до конца отдавая отчёт произнесенному, пожал плечами: – Если хочешь, конечно. Один черт,