образом мы это видим? – спросила я. – Вы сказали, что Путь – воспоминания разумных, входивших в «нигде», но, вероятно, здесь никого не было, чтобы увидеть эту часть.
– Время здесь течет странно, – сказал Чет, все еще стоявший на коленях. – Я полагаю, цитоники сумели каким-то образом выяснить все это. Вы видите это? Что вы об этом думаете?
На земле появилась линия – ее иллюзорная версия. Она отличалась от остального фрагмента – была другого цвета и блестела. У нас на глазах она превратилась в стену высотой всего в несколько ладоней. Но на ней появился небольшой узор, маленький завиток. Это было похоже на какое-то природное явление, наподобие эрозии.
Да, это оно и было. Своего рода межпространственная эрозия. Возникающая, лишь когда…
На сцене появилась фигура. Дионеец с синей кожей.
Я почувствовала, что видение внезапно замедлилось. Секунды больше не вмещали в себя десятилетия; все происходило в реальном времени. Дионеец поднялся на ноги.
– Доиндустриальная одежда, – предположил Чет, указывая на грубо сшитые вместе шкуры.
Дионеец ахнул и развернулся, сбитый с толку. Он улыбнулся, обнажив зубы. Стоп, нет. У дионейцев это означает агрессию или, быть может, страх.
Дионеец нас не видел, и было как-то жутковато оттого, что он смотрит сквозь меня. Потом он упал на колени и принялся царапать маленькую стену, обозначающую портал.
И царапал, пока время снова не ускорилось. Мы видели, как несчастный дионеец – размытое пятно – пытается найти путь прочь с фрагмента. Он постарел, потом умер. Его труп превратился в прах, остались лишь кости. Это произошло за считаные секунды.
– Несчастное существо, – проговорил Чет. – Умереть в одиночестве в таком месте…
Я опустилась на колени рядом с костями дионейца. Фрагмент сделался больше, но ненамного.
– Материя просачивается сюда из «где-то». Вы сказали, что подозревали это, Чет.
– Вот именно! Возможно, сам этот пояс сформировался из-за истончившихся границ.
Я всмотрелась в темноту, и мне показалось, что я вижу в отдалении еще один формирующийся фрагмент. И световспышка… она стала чуточку больше.
– Так, значит, фрагменты сформировались вокруг крохотных брешей между здешним измерением и нашим. А световспышка в результате увеличилась. Она стала незатронутой частью «нигде». Своего рода… безопасной комнатой в карантинной зоне, возможно.
– Да, – сказал Чет. – Да, это кажется правильным.
Но было еще что-то. Нечто, помимо этого.
– Если «где-то» просачивается сюда, – сказала я, – то и «нигде» должно, в свою очередь, просачиваться в наше измерение. Какие формы это может принять?
Ответ был прямо перед нами. В видении появились другие дионейцы. Они проходили через портал, и каждый оставлял крохотное дополнение к стене – еще немного материи, еще один завиток. Они научились прыгать сюда и отсюда и больше не умирали здесь в одиночестве.
– Цитоники, – прошептал Чет. – Так вот как это произошло. «Нигде» просочилось в наше