что он не сам из окна выпал, то брехня. И будто Максимыч при этом был, тоже брехня.
Неприятная дрожь снова пробежала по телу Карнаухова, и ладони, похолодев, вспотели. Селезнёв смотрел на него осмысленно и трезво. Неизвестно откуда в мозгу Карнаухова всплыла фраза: «Черный зрачок пистолета», – изапрыгала в голове в унисон с сотрясающим его ознобом. Выпуклые, навыкате глаза Селезнёва неподвижно смотрели прямо ему в лоб.
– Даже не думай! Я скорей тебя выкину из Совета, чем кину Уварова. Не потому, что я такой благородный. Он ничего не прощает. Ты понял?
Глава III
Уваров, сидя на заднем сидении автомобиля, мыслями снова вернулся к прошедшему разговору. Он был уверен, что эти двое заглотили наживку. Даже если у них возникли какие‐то подозрения и они будут осторожничать с ним, то главное, на что подписались, включившись в борьбу, они сделают: задействуют свой ресурс в администрации президента, и этот ресурс обязательно проявится. Именно в этом состояла цель «многоходовки» – выяснить, кто стоит за группой военных, с которыми связан Селезнёв, и кто постоянно ставит палки в колеса людям, которые к нему обратились. Значит, отдел местного самоуправления. Потребуется общая информация об отделе и детальная по людям. Это первое. Попутно, и это второй приоритет, – структура, с которой отдел работает, Совет при Президенте. Там люди публичные, и вряд ли кто‐то из них станет жертвовать своим положением ради чьего‐то выдвиженца, но всё же. Необходимо проверить.
Они опять стояли в пробке, и в груди Уварова привычно заныло. Он чувствовал, как сочится время, укорачивая срок, ему отмерянный.
Водитель – Уваров припомнил, что его зовут Никита, – последние минут десять наблюдал за ним через зеркало заднего вида, принял обычное выражение лица шефа за недовольство от пробок и, вероятно, поэтому спросил:
– Павел Максимович, может, включим «мигалку»?
Уваров через зеркало встретился с ним взглядами. Водитель быстро отвел глаза и вжал голову в плечи. Дальше они ехали молча.
«Что это за порода такая? – с досадой подумал Уваров, отвлекаясь от прошедшей встречи. – Персональные водители! Дворовые люди! Дворня, только на современный лад. Этому Никите лет сорок. Сытная, безбедная жизнь. Немного подобострастия, немного унижения, много подчинения и иллюзия значимости. Жизнь обеспечена на годы вперед. Впрочем, такова природа общества. Не многие подчиняют своей воле других. Остальные лишь подчиняются. Это нормально! – Уваров с ненавистью посмотрел на стоящие в пробках машины. Он злился и по-стариковски вымещал свою бессильную злобу – ругал действительность, которая перестала его радовать. – Люди элементарно перестали чего‐то хотеть! – продолжал он мысленно брюзжать. – Какое – то сборище импотентов! Где, где пассионарии? Сплошная «дворня», ступить негде – одна «челядь»! Сытость в обмен на подчинение! Сытая подчиненность! Воля, личность стали атавизмом, умерли за невостребованностью. Мегаполисы, клонирующие рабов, – вот где вселенское зло! Именно город с его сытостью, комфортом, бессмысленностью