зубной боли. При виде пробок он впадал в бешенство – долгое стояние в гуще машин убивало его драгоценное время, исчезающие, как вода, как песок сквозь пальцы, минуты жизни. Каждый удар сердца бесценен, каждое движение глаз неповторимо. Бессмысленно, бесцельно, унизительно сидеть неподвижным истуканом в неподвижной веренице машин! Увидел себя в зеркале заднего вида: тяжелое лицо, брезгливо опущенные углы рта, синие глаза, не утратившие пронзительности, и седой ёжик на крупной голове. Не самое лучшее выражение лица для делового разговора. Он отмахнулся от этой мысли – уже давно взял себе за правило не думать о том, какое производит впечатление на других. Не из лености или гордости, смешно даже допускать такую мысль, – а из простого практицизма. Стремлением понравиться, произвести впечатление ты заранее загоняешь себя в пассивную позицию, другими словами, отдаешь инициативу. Ясность в разговоре, демонстрация воли и главное – умение вычислить, что нужно собеседнику и в чем его слабость, – вот что определяет успех. Люди настолько эгоцентричны, что собственные проблемы формируют их мысли, их поведение. Не далее как вчера навестил городок у самой границы области. Тамошний вице-мэр – профессионал, работяга, но гложет его незаметность, непризнанность. Город поднял, порядок навел, а все лавры мэру. Павел Максимович, вскользь отдав должное заслугам вице-мэра, пригласил его на закрытое мероприятие у полпреда президента, куда не то что вице-мэры – не все мэры были приглашены. После этого то, ради чего Павел Максимович и приехал в городишко, решилось в считанные минуты.
Если быть внимательным наблюдателем, то откроется истинная причина поведения человека, станут понятны его мысли, а следом не сложно вычислить, к чему он стремится. Вот и сейчас он не сомневался в успехе предстоящего разговора – знал заранее, что ему возразит Карнаухов и что он предложит тому в ответ. И то, что он, Уваров предложит, устроит Карнаухова. Это будет означать, что «многоходовка», на подготовку которой он потратил несколько месяцев, собирая информацию, вовлекая разных людей, оценивая различные сценарии событий, заработает. О конечной цели этой «многоходовки» никто, включая Карнаухова, даже не догадывается.
Черный «Майбах» свернул в переулок, плавно прополз между панельными домами и остановился возле высотного здания.
Уваров выбрался из машины и, тяжело опираясь на трость с ручкой в виде бегущей борзой, поднялся на крыльцо.
Приняли его не сразу. Пришлось осторожно, предварительно пристроив больную ногу, опуститься в глубокое кожаное кресло в дальнем углу приемной и ждать. Его колено было раздроблено осколком, не сгибалось и мешало, но он отказывался от операции – пусть увечной, но родной кости доверял больше, чем титановой штуковине. Устроившись в кресле, Уваров неодобрительно покосился на широкое и высокое, в пол, окно. Дома, дома, дома! Дымка, восходящее малиновое солнце. Так же, как окна от пола до потолка, через которые, как ему казалось, он виден всему городу, он недолюбливал «open space» и обширные пространства