ночью на улице было страшно. Небо затянули тучи, и лунный свет, с трудом пробиваясь сквозь них, рассеивался серебристой дымкой. Остро пахло зацветающими травами, а впереди, в конце улицы, уже виднелась стена из частокола.
– Мам, ну правда! Что на тебя нашло? Спать уже пора, – проворчала Мавна и прибавила шаг, бегом пустившись по дороге.
Мать остановилась почти у самой ограды, задрала голову и смотрела вверх, не замечая окликов. Догнав, Мавна тронула её за плечо.
– Мам, пошли уже.
– Там Раско! – вдруг крикнула мать, обернувшись. Мавна застыла: её глаза сверкали от злости и застывших слёз. Мавна отшатнулась и убрала руку. – Он меня зовёт. Ты что, оглохла? Как в тот раз, да?
Голову заволокло туманом.
Снова тот летний день, гул комаров и мошкары, ленивое кваканье лягушек. Болотный мох светится золотом от росы и яркого солнца, а в ложбинках между кочками россыпи медовых капель. То тут, то там слышатся песни и смех – половина деревни вышла по ягоды с корзинками и туесками: девушки, парни, дети. Раско то забегает вперёд, то крутится около Мавны, дёргая за рукав и заглядывая в лицо. Мавна зло зыркает на него – вертлявого, тощего, с пятнами ягодного сока на щеках. Ворот рубахи расстёгнут и сбился набок – мама тут же отчитала бы за неряшливость, надо лбом торчит непослушный русый вихор. Тогда Мавна отметила: Раско, когда подрастёт, будет больше похож на Илара, потому что у неё самой лицо круглое и щекастое, с веснушками, а у братьев – угловатое, и кожа гладкая и бледная.
– Отстань, – шикает Мавна. – Иди, сам собирай. Вот тебе туес. Пока полный не наберёшь, не докучай мне.
Раско шустро выхватывает туес из её рук и скачет куда-то по кочкам, а Мавна оборачивается на Касека: вон он, красивый, высокий, как всегда, ходит рядом с Таной. Они смеются и собирают ягоды, Тана больше кладёт себе в рот, чем в корзину. Смотреть на неё противно, но всё-таки взгляд сам собой к ним возвращается. Жалко, Купава не пошла, а то затянули бы вместе песню, стало бы веселее.
Время летит быстро, в погожий день приятно побродить среди мшистых кочек. Если обернуться, то можно рассмотреть деревню: серой лентой вьётся высокий забор с козлиными черепами, но в солнечном свете вовсе не верится, что с вечера тут могут бродить нежаки.
Кто-то уходит с болота, кто-то садится передохнуть – Касек и Тана как раз устраиваются на земле, подстелив платок, и со смехом едят ягоды. Мавну одолевает мошкара, лезет прямо в глаза, и она отирает пот со лба рукой, липкой от ягод.
– Ма-авна! – кричит Раско.
– Давай сюда, – ворчливо откликается Мавна.
Она ссыпает горстку ягод в туес. Набралось уже прилично, но нужно собрать ещё. Ах, как раздражающе смеётся эта Тана! Убраться бы от неё подальше, да только глаза сами собой косят в сторону Касека.
– Ма-авна!
Тут она понимает, что брата рядом нет. Оборачивается, ищет его глазами, но Раско не видно, да и голос его звучит издалека.
«Какой дурачок, – в сердцах думает Мавна. – Убежал куда-то,