так глубоко погружается в собственный рассказ, что не замечает, как ее голос будто бы гипнотизирует окружающих, и последние ее слова, сказанные уже совсем тихо, повисают в безмолвии.
– Видите ли, – произносит она, словно бы обращаясь к самой себе, – я не могу сказать, что эта постановка технически проста, ведь нам потребуются красивые костюмы, реквизит для комнаты, громоздкие декорации, и со светом придется повозиться, но… но дело ведь не только в этом. Я лично вижу здесь не одну лишь смерть. На мой взгляд, тут главное – эта комната, полная яркого света, потому что пока пространство внутри не нарушено, в нем остается надежда. Этот момент, в котором она еще есть, прекрасен, и мне хочется показать всем… показать зрителям, что нужно ценить хрупкий мир. Даже если ему осталось жить всего-ничего.
Она снова замолкает, и Драматург, выждав, не скажет ли она еще что-нибудь, спрашивает:
– У тебя все, Лулу? Или ты хочешь что-то добавить?
– Нет, – она рассеянно качает головой, – нет, у меня все.
– Что ж, товарищи, – старший хлопает в ладоши, и все как будто разом выходят из транса, в который их погрузило выступление Лулу, – мы выслушали оба предложения. Не будем тянуть с голосованием. Кто за то, чтобы мы начали работу над пьесой «Слепые»?
С замиранием сердца Лулу смотрит, как взлетают в воздух руки. Художник и два актера из труппы поддерживают Наташу, а потом, немного помедлив, к ним присоединяются Ася и Ташир. У нее внутри все обрывается – уже второй раз за этот вечер она сталкивается с предательством. Как же так? Ведь они оба утверждали, что предложение Лулу им нравится куда больше, что оно интереснее, и вообще Ася только сегодня утром сказала: «Мы болеем за тебя». Слово в слово, так и сказала! Почему же они оба переметнулись на другую сторону? Или эти двое изначально условились голосовать за ее соперницу? Но зачем тогда было обманывать? Лулу не стала бы к ним хуже относиться, это их право, в конце концов. А вот теперь она что-то не уверена, хочет ли после такого давать Асе полюбоваться на себя в зеркало.
Но не успевает она отойти от одного потрясения, как на нее обрушивается следующее: руку поднимает сам Драматург. Лулу впадает в отчаяние и опускает взгляд, чтобы скрыть слезы. Отто сжимает ее руку, как бы говоря: еще не все потеряно, крошка! Но как же не все? Ведь Драматург уже сказал свое слово, и никто не выступит против него.
– Шесть голосов, – эти слова девушка едва слышит. У нее в ушах стучит кровь, и Лулу боится, что просто упадет на глазах у всех.
А Наташа наверняка сейчас глядит на нее так… хотя нет, вряд ли, по ее лицу обычно нельзя ничего прочитать. Но внутри-то она точно ликует, что так легко одержала победу.
– Кто за «Там, внутри»? – спрашивает Драматург. Наверное, больше для порядка, потому что эти голоса все равно уже ничего не решают.
Лулу не смотрит, кто поднимает руки. Отто – тот, ясное дело, первый. Потом остальные. А потом вдруг повисает странная тишина, и девушка слышит голос подруги:
– Драматург, простите, вы, кажется, дважды