прочитал Ларк, с таким удивлением, словно это имя принадлежало кому-то другому. Он сунул один конверт в карман, а другой разорвал пополам и выбросил в окно.
Ларк говорил, где надо остановиться, а Рич сбрасывал скорость и вылезал наружу, чтобы установить знаки. Мимо проносились случайные машины.
– Длиннопалый старина Дэнфорт все еще работает на «Сандерсона»? – спросил Ларк через окно. Они остановились на южном конце моста Золотого медведя.
– Ага. – Рич кувалдой вбивал дорожный знак в землю. От ударов у него звенело в руке.
– Удивительно, как еще никто не отрезал его чертовы пальцы, – произнес Ларк.
Рич снова сел за руль.
– Я его спрашивал, как далеко вниз собираются прокладывать дороги в нижней части Проклятой рощи. Он мне не сказал.
– Мерл годами проталкивает планы вырубки, которые составляет Дэнфорт, – рассуждал Ларк, – но это не значит, что он хоть с гулькин нос что-то в этом смыслит. Единственная древесина, которую этот хрен когда-либо держал в руках – это карандаш. Просто спроси его, можно ли тебе посмотреть.
Рич оглянулся через плечо. Осталось еще три дорожных знака.
– Их больше, чем в прошлый раз?
Они проехали вдоль побережья, мимо ветхих домиков, выкупленных под национальный парк. Пока их сдавали в аренду, но по окончании двадцати пяти лет их снесут бульдозером, как и дом Рича. А ведь здесь начинались и заканчивались целые человеческие истории: рождались дети, били посуду, кто-то не спал всю ночь, слушая скрип дерева во время бури и боясь, что оно вот-вот свалится на дом.
– Что толку ставить новую крышу? – Ларк дернул подбородком в сторону последнего дома, стоящего в стороне от остальных. Стены его были ярко-белыми. Сидящий на крыше парень потянулся за мешком, и Рич разглядел, что это пацан Тома Фили.
– Он мог бы отлично научиться карабкаться на деревья, – заметил Ларк. – Ты посмотри только.
– Мог бы, – согласился Рич.
Рич вбил последний дорожный знак; из порезов, оставшихся от колючек, текла кровь.
– Мерл рано или поздно об этом узнает, – сказал Ларк, словно придя к какому-то решению. – И лучше, чтобы он узнал об этом от тебя. И расскажи Коллин. Будь врать своей старушке – попадешься как миленький.
– Я не врал.
– Ага. Ты просто ни черта ей не сказал, не так ли? – Ларк провел обрубленным пальцем по деснам, очищая их от налипшей луковой кашицы. Он вздохнул. – Пойдем посмотрим.
– Сейчас? – спросил Рич. Уже начинало смеркаться.
– В моем возрасте дела на завтра откладывать нельзя.
Рич повернулся к темнеющей лесопилке. В былые времена, когда лесорубы маршировали, словно армия, через прибрежные хребты, «Сандерсон» работал в две смены, каждый день, кроме воскресенья. Скобельные станки обдирали бревна, конвейеры везли кору для просушки, сортировки и упаковки, Олин Роули нарезал бревна, приводя их к одной длине, кромкострогальный станок обстругивал бревна, избавляясь от дефектов, юроки подтягивали бревна за цепи, сортировали их