мной. Но если бы все не вернулось на свои места в тот вечер, это случилось бы на другой день: после отъезда отца мистер Холдсворт заговорил о нем в столь восторженных выражениях, воздавая должное цельности его натуры и редкому изобретательскому гению, что я поневоле растроганно пробормотал:
– Спасибо, сэр, премного вам благодарен!
– Вам не за что благодарить меня, я ничего не приукрасил. Подумать только, простой бирмингемский рабочий, можно сказать самоучка – ни учителей, ни единомышленников, ни возможности ездить по миру и перенимать полезный опыт, ничего! Он до всего дошел своим умом, сам воплощал свои идеи в чугуне и стали, добился признания в ученых кругах и теперь легко может разбогатеть, если пожелает… И при таких талантах сумел сохранить спокойную целеустремленность, редкую простоту манер!.. Меня, право, зло берет на себя, как вспомню, сколько денег вложено в мое образование, сколько городов и стран я объехал, сколько умных книг прочел… И чего я в итоге достиг? По большому счету ничего! Вероятно, в жилах вашего отца течет особая, добрая кровь, недаром и родственник ваш, мистер Холмен, сделан из того же теста.
– Но он нам не кровный родственник – просто муж троюродной сестры моей матери.
– Жаль, что моя изящная теория потерпела фиаско. Однако я хотел бы познакомиться с этим Холменом.
– На ферме вам будут рады! – загорелся я. – Честно говоря, Холмены просили меня привести вас, только я боялся, что вам будет скучно у них.
– Глупости! Впрочем, с этим придется обождать, даже если бы меня пригласили. Одна железнодорожная компания поручила мне обследовать местность в N-ской долине и доложить, пригодна ли она для строительства новой ветки. Так что некоторое время я буду отсутствовать и смогу наезжать лишь от случая к случаю. Вы останетесь здесь за меня и отлично справитесь, не сомневаюсь. Единственное, что, боюсь, не в ваших силах, – это отвадить старину Джевонса от бутылки.
Затем мистер Холдсворт дал мне подробные указания касательно организации дел в конторе и на стройке. О визите на ферму он больше не вспоминал – ни тогда, ни в течение последующих нескольких месяцев, так как вскоре отбыл в N-скую долину – сумрачную, окруженную холмами впадину, где даже в середине лета солнце скрывается за вершинами в четвертом часу пополудни. Вероятно, особенности местного климата и спровоцировали у него вялотекущую лихорадку; так или иначе после Нового года он почувствовал сильное недомогание. Болезнь растянулась на недели и месяцы. Замужняя сестра мистера Холдсворта – его единственная близкая родственница, если не ошибаюсь, – приехала из Лондона ухаживать за ним. Я при любой возможности навещал его, внося «мужскую ноту» (как он выразился) в его инвалидное существование своими докладами о ходе строительных работ на линии. Скажу без ложной скромности, что в его отсутствие я неплохо справлялся: дело двигалось медленно, но верно – именно в том темпе, который более чем устраивал компанию, поскольку в экономике наблюдался застой и деньги вздорожали. Эти визиты отнимали