яблоко и апельсин, затем подошли поздороваться к чете, продававшей ароматизированные масла собственного изготовления. Веселый торговец в кепке, пожимая руку знакомым, прыскал после дезинфицирующим гелем на ладонь им и себе. Так же он поступил и с Норовым.
–Такое правило, ква? – сказал он, подмигивая.– C'est drôle. (Смешно).
* * *
Блошиный рынок начинался с другой стороны стоянки, через дорогу. Народу здесь было даже больше, чем на продовольственном. Продавали все подряд: старую мебель, посуду, предметы домашней утвари, детские игрушки, в том числе и сломанные; пуговицы, нитки, старые журналы и фотографии. Покупали редко, но немало народу бродило по рядам и просто глазело.
Анна остановилась возле женщины, у ног которой на аккуратно расстеленном куске целлофана лежали вперемежку самые разные вещицы. Анна засмотрелась на старое, довольно большое распятие: строгий, простой крест, сантиметров двадцати пяти в высоту, и на нем – изломанная болью худая вытянутая фигура страдающего Спасителя, с упавшей к плечу головой и выступающими ребрами. Крест был из темно-коричневого дерева, а фигура – из черненого металла. Распятие странно смотрелось среди раскрашенных фарфоровых слоников, потускневшей кофейной пары, тощих диванных подушек и прочей ерунды.
Анна взяла крест в руку, подержала и вновь бережно опустила на землю.
–Нравится? – спросил Норов.
–Да,– кивнула она.– В нем столько… суровости. Непривычно. Наши совсем другие. Его на стену вешать?
–Да, например, в изголовье кровати. Купим?
–Даже не знаю… Я бы взяла Левушке…
–Bonjour, madame,– обратился Норов к женщине.– C’est combien? (Добрый день, мадам. Сколько это стоит?)
–Bonjour monsieur, – улыбнулась та.– Trente-cinq s’il vous plait. (Добрый день, месье. Тридцать пять).
–Не дороговато? – негромко спросила Анна.– Может быть, поторговаться?
–Здесь не принято. Торгуются на востоке, где цена специально завышается, чтобы потом ее сбросить. Французы просят трезво, больше двух евро она не уступит, а радости ей будет гораздо меньше. Зачем же лишать ее удовольствия?
Женщина с любопытством прислушивалась к их разговору.
–Vous etes d’ou? – спросила она. (Вы откуда?)
–Русские,– ответил Норов.
–Я слышу, что язык славянский, но не смогла угадать. Люблю русский язык, в нем столько музыки!
–В русском? – переспросил Норов.– А мне кажется, что по сравнению с французским, он звучит, как удары топора.
–Ну нет!– засмеялась женщина.– Мне нравится.
Норов отдал ей деньги, она положила распятие в бумажный пакет и поблагодарила за покупку.
–Какое красивое! – сказала Анна, доставая распятие и рассматривая его.– Спасибо тебе. Левушка очень обрадуется. Жаль, что не смогу сказать ему, что это от тебя. Я ведь здесь тайком,– она виновато улыбнулась.– Поехала на конференцию в Москву, и вот – сбежала…
–Зачем ему знать про меня?– пожал плечами Норов.
–Ну как же! – запротестовала Анна.– Я рассказывала