и знаете, что заискивать перед богатыми и сильными!.. – бросил он и, резко повернувшись, направился к входу в Дом.
Зоя смерила его удаляющуюся фигуру взором, в котором загорелась злость.
– Ты еще узнаешь свое место… уродец, – громко пообещала она, и все увидели, как спина Родака вздрогнула, но сам он не замедлил хода.
– Вот повезло нам – учиться с таким странным типом, – сказала Лойе. – Злой он какой-то…
– Наверно, бесится из-за собственной внешности, – предположил Сашер. – Страдает, что девушки на него внимания не обращают, – и он снова заискивающе посмотрел на Зою.
– Ничего, скоро он научится вежливости, – отозвалась она и многозначительно прищурила глаза.
Солнце уже почти скрылось за горизонтом, и стены Дома Общего Братства потеряли прозрачность. Внутри помещений загорелись магические негасимые огни – их поддерживала совместная воля Учителей Школы. Шумные и наполненные голосами залы здания заблестели разными цветами. В одном зале будущие маги упражнялись в превращении вещества, в другом – слушали неспешный рассказ старшего о деяниях какого-нибудь великого мага, в третьем просто были накрыты столы и рядами сидели готовые к ужину молодые люди. Желающие принять участие в том или ином деле могли в любое время войти в зал и присоединиться к собратьям, а те, кто хотел отдохнуть, спокойно отправлялись в свои кельи. Вечерние занятия были делом добровольным и не контролировались учителями.
Каждый из учеников имел свою маленькую овальную комнату, к которой вел узкий и порой довольно длинный проход от общего коридора. Сеть этих проходов опутывала весь огромный кристалл Дома подобно сосудам в травяном стебле. Считалось удачей попасть в келью, с которой соседствовали еще несколько таких же комнат – в такой «грозди» ученики могли веселее проводить время в совместных беседах или даже устраивать вечеринки. Но были и такие кельи, к которым ученику приходилось чуть ли не ползти по извилистому лазу – а в его конце была одинокая каплевидная полость в кристаллической толще.
Именно такое помещение и досталось Родаку. Однако, он был этим вполне доволен, потому что шумные компании и даже само присутствие товарищей были ему противны. Последние несколько лет он больше всего любил возможность побыть наедине с собой.
Родак, пригнувшись, прошел через круглое отверстие входа в свою келью и окинул взглядом ее скромное убранство. Тусклый голубоватый огонек, висящий в воздухе под потолком, освещал комнату, а на полу помимо расстеленной ткани, на которой Родак спал, были только несколько книг и невзрачный серый сундук – весь его нехитрый скарб. В стене напротив входа отразилась худая фигура Родака, нелепо искаженная кристаллом.
– Уродец… – пробормотал Родак, смотря на это отражение. – Уродец, говоришь? Пусть так… По мне это лучше, чем красиво выглядеть, а в сердце – гнить.
Он устало опустился на покрывало ложа, поджав под себя ноги, и поднял взгляд на светящийся огонек. Голубоватый цвет светильника вызывал в памяти больших ленивых светлячков, что, бывало, кружились