конечно.
– Сказала?
– Да. Сначала слёзы ручьём – так тяжело вспоминать, а потом ничего. Она всё сама спрашивала, а я отвечала.
– На чём договорились?
– Даже не знаю. Она меня чуть ли не выгнала.
Глаза соседки наигранно округлились.
– Это как?
– Вот и я не пойму. Мы чай пили. Потом я расплакалась. Она про Андрея много спрашивала и нервничала очень. Я даже с Лукьяном не попрощалась.
– А Лукьян это кто?
Татьяна задумалась.
– Помощник её. Он дверь открывает, встречает. Чай сегодня делал по-китайски.
Татьяна загадочно заулыбалась.
– Ого, Тань…
– Да, он симпатичный очень. Беленький такой, с манерами, умный. Интересный он, короче говоря.
– Ой, как это мило… – Девушка улыбнулась и поднялась, чтобы уйти. – Слушай, а как же папуля?
– У папули любовь с женой. Зачем нам такой папуля. Да и мы ему зачем. – На глаза Танечки навернулись слёзы.
– Ты чего это? Так не пойдёт! Хочешь конфету? Меня охранник на работе угостил. Хорошая.
– Нет. Я котлетой отравилась.
– В смысле?
– Да, съела. И бегом к унитазу.
– Так это же норма.
– Три месяца вчера было. Уже не норма.
– Ясно. А есть ещё котлетка? Я бы тоже «отравилась».
– В сковороде под крышкой. Там, – И махнула рукой в сторону кухни.
Через минуту в приоткрывшуюся дверь влетела увесистая конфета и упала возле Татьяны. Та охотно съела конфету и гладила свой животик. Срок маленький, но развитие идёт в нём полным ходом.
– Малыш, нам нужно что-то решать с папой для тебя.
Она не сказала Андрею, что беременна, и эта мысль не давала ей покоя. Но больше всего разрывало её сердечко то, как тепло на вокзале он смотрел на свою жену. В поезде, когда она уже вот-вот готова была признаться, он прямо так и заявил, что не планировал изменять жене. Что, всё взвесив, принял единственно верное для них решение.
Именно с этим, ну и ещё с произошедшими изменениями на работе, и связано его исчезновение с её горизонта. Конечно, уверял он, тогда, при первой встрече с Татьяной, что-то у него внутри изменилось. И ему трудно это объяснить. Но она затронула его душу так, как до этого не смог никто другой. Тем не менее, он уверен, что всё это неправильно, и он не вправе разрушить семью.
Особенно запомнилось, как он, красивый и взрослый, с редким серебром в тёмных волосах, в поезде держал её за руку и, глядя в глаза, тихо прошептал: «Я знаю, что это не оправдание, но надеюсь, ты сможешь понять, что я чувствую и простить меня». Да, она чувствовала его искренность. И понимала, что он с женой настолько близок, что между ними Танюше не найдётся места. Тем более с ребёнком. Что ж, она молода. Жизнь даст ей тысячи шансов. А он даже не богат.
Тошнота вновь уверенно поползла вверх. Опять! Конфета?! Значит не в котлетах дело.
В это самое время Андрей, никем не замеченный, входил в кабинет главрука. Остатки обеда на столе, пустая бутылка из-под коньяка, два стакана. Мучивший его