иншала, в Занзибар,
голову хмельную спрячу,
в голове моей пожар.
и внутри все пламенеет,
там пельменей слышен рёв,
ужин сложен из камней
и ещё мотка верёвки.
я тебя скучаю очень,
я к тебе хочу обнять.
человек из многоточий,
где ты? с кем ты? как вас звать?
ты и твоё содержимое
мне недоступно содержимое твоего рассудка —
есть он там, в черепушке, или зияют дыры,
то пожар, то ледник, то олень, то утка,
то – люблю, то – враги, то ты раб, то – командир.
все из крайности в крайность, из крайности – в край,
из безделья – в труды, из скучаю – в забудь.
не могу я понять, как сегодня – нужна,
а наутро – бегу, от тебя я бегу.
там ни веры, ни компаса нет, ни флагштока,
там ни флага нет, ни штурвала нет, ни руля.
не изменишься, не изменишь, ты будешь всегда жестоким,
без царя в голове, даже без короля.
шах и мат, мой хороший, тебе – шах и мат.
доиграли, и в путь, возвратись в свой обман.
ты не жив, ты не мёртв, ты не грустен, не рад,
ты никто. пустота, мерзлота и туман.
я вчера была пьяная
ладно, я вчера была пьяная и всех любила,
я вообще становлюсь чертовски любвеобильной,
а потом с больной головой – панадол, ноги-гири.
и в рассказах о том, что было, оказываюсь дебилом.
оказываюсь бакланом с душой распахнутой.
все, что я себе по-трезвому запрещаю —
писать дорогим, удивляться, свистеть и плакать.
я не знаю, зачем так, зачем я такая.
ладно, я вчера – сто поводов для веселья,
как смеются над теми, кто впервые увидел море.
но сегодня я – огрубелый комок с похмельем,
чертыхаюсь и злюсь, выжигая свою историю.
воспевать её одну
концентрат во мне, как густой сироп
в кружку кофе с утра со льдом,
я с тобой практически незнаком,
но уже люблю тебя – да по гроб
жизни, вечера, всех минут, пока час
умирает,
выходи во двор, под коричневое стекло
закопаем секретики, и пока светло,
на качелях пойдём качаться.
я тебе покажу Луну, и Венеру, и Марс,
и ещё полсотни созвездий,
овладел информацией бесполезной,
чтобы овладеть тобой, если будет шанс.
мы с тобой спасём дворовых собак,
я люблю их всех, и тебя люблю.
побежим купаться. голыми. я не смотрю.
хотя хочется, знаешь – как?
я в тебя вложил все, что сам вмещал,
незнакомке, которой и дела нет
до того, что внутри меня – целый свет,
целый мир, да вина бокал.
она видит – любовь эта ни к чему,
ни созвездий не хочет, ни танцевать,
только я уже вознамерился воспевать
ее одну, ее одну, ее одну.
март пришёл
март