из ямы, и утёр вспотевший лоб тыльной, но от того не менее грязной, стороной руки.
– Не идёт, Рокрим, – с досадой подтвердил черноволосый и поглядел на лютню. Затейливая наружность и все иные качества инструмента гласили, что его изготовил настоящий профессионал своего дела. Приятный на вид начищенный металл смотрелся более чем величественно, а мелодия, какой бы бездарной ни выходила, всегда получалась переливчатой и гулкой. Но сейчас что-то не шло.
Лопата врезалась в подгнившую древесину.
– Мастер Кёртис, верёвку не подадите? – попросил Рокрим и исчез в яме по самую лохматую макушку. – Ничего, что я вас тревожу?
– Нет-нет, к твоим услугам, – Кёртис легко поднялся, выпрямился и поправил измятый плащ, в который всё это время кутался. – Иногда только такие плёвости и вселяют в меня вдохновение. А вот и верёвка. Держи.
Он положил на край ямы недлинный истёртый моток, предварительно очистив от приставших сухих листьев и веточек. Здоровая пятерня высунулась на поверхность и сгребла то, что было попрошено.
– А вы, мастер Кёртис, в тот раз наигрывали… помните?
– Дай-ка подумать… – подобрав отложенную лютню, Кёртис поставил ногу на выдающийся корень и сосредоточенно сморщился. – А-а!.. Вот эта? – несколько струн дёрнулись в полузабытой очерёдности. – Славная, славная… Ничего не скажешь.
Рокрим выбрался из ямы, разбрасывая сапогами разрытую землю, и задрал голову.
– По виду, крепкая… – вопросительно заключил он, приметив ветку покряжистей. Не переставая наигрывать, Кёртис искоса глянул в яму, затем наверх.
– Должна…
Они одновременно опустили головы и бегло обменялись взглядами. Рокрим перекинул верёвку через толстый сук, подёргал.
– Должна, – и снова скрылся в яме.
– Но я уже не совсем её помню, – Кёртис уселся в сени дерева и поёрзал, укрыв колени краями плаща. – Жаль… А хотя… – он несильно подёргал струны, доверяясь памяти пальцев. – Вот же!
– Узнаю! – Рокрим раскряхтелся милым хохотком и вылез из ямы, сжимая конец перепачканной верёвки, не переставая улыбаться. – А ещё раз сыграете?
Верёвка натянулась, зашуршала по ветке, соскребая влажную древесную пыль. Здоровяк нисколько не утруждался, даже подсвистел что-то, пока менестрель играл. Мелодия – и впрямь хоть куда.
Сперва над ямой показались плечи, исхудалые, почерневшие. Голова почти не видна, подбородок упирается в грудь. Трудно сказать, девка, по всей видимости. Струйки земли бегут по сгнившим лохмам юбки, некогда светлой сорочки.
– Красиво… – одобрил черноволосый и вновь заиграл. Управившись, Рокрим привязал конец верёвки к стволу и хотел уже согласиться, но передумал. Только улыбнулся, растянув пухлые щёки, заросшие острой серой щетиной.
Поднялся ветерок. Прохладный, но нежный, он растрепал мелкие ветки, словно грязные волосы. Под его игривыми вздохами покачивался тонкий женский силуэт.
В ночной тени