мужичок – один из самых молодых здесь – дёрнулся, услышав своё имя, и выронил кирку. Крупные широко посаженные глаза заскакали.
– Я головой лишний раз не кручу, мастер Уодс, – пролепетал он, принимая испуганную позу. – Темно же ж тут. И чего смотреть? Нечего. Так никаких свечей не напасёшься. Всё прогорит. Я слышал только… как он вскрикнул… сорвался когда. И всё, больше ничего.
Уодс поморщился, в очередной раз глянув на кроваво-серую картину, которую являл собой бедняга Толвиас, как ни странно, сейчас тот выглядел менее неказистым, чем при жизни.
– Оттащите тело наверх. Шевелитесь, вытрите тут всё и к работе. К работе, господа.
Олви и ещё один шахтёр, не менее потрёпанной наружности, поволокли Толвиаса вверх по тропке, кряхтя и испуганно бранясь вполголоса. Остальные с подозрительной прыткостью разошлись по своим туннелям, и стук мало-помалу возобновился.
«Толвиас проработал в копях подольше многих, – приземистый Соттак отряхнул бороду от пыли, поглядывая на кровавый след с помоста. – Сорвался… Вот так взял и сорвался?»
Обычно он не любил встревать в дела, его не касающиеся, но, как-никак, Толвиас приходился ему приятелем. Они трудились в соседствующих проёмах и частенько коротали время, распивая разбавленный эль за обсуждением каких-нибудь незначительных новостей. Хотя в последнее время все пересуды как-то сами собой сводились к нечисти, заполнившей всю ближнюю и дальнюю округу.
«Король убёг, – лопотал Толвиас, отрываясь от бурдюка, изредка почёсывая неказистую рожу. Они сидели на выступе, уставившись на выход из копей, освещённый далёким пятнышком света. – А ты говоришь, делать. Что делать? Кайлом стучать – других соображений не имеется».
– Соттак, что с тобой? – прогудел знакомый голос.
– Креупци, – шахтёр обернулся, не изменившись в лице, и медленно вернул взгляд в темноту. – Ты… слышал, да?.. Уже слышал?..
– Мне жаль, – Креупци с трудом потёр глаза, даже головой двигать не хотелось. Душный полумрак сгущался. Убаюкивал. – Не работается как-то, верно? После такого… Видно, он сослепу…
Какое-то время Соттак пасмурно молчал.
– Креупци… ты… ты же и без меня знаешь, что не сослепу, – прождав ответ чересчур долго, шахтёр повернул голову – никого. – Креупци?.. Ты… здесь?
Креупци уже не слышал. Ничего, кроме своей осторожной поступи. «Влево, опять влево…» Тропа уходила вниз, по бокам тянулись подпорки с тухнущими факелами, невысокие своды оставались в тени. Уклон почти не чувствовался, с непривычки таким лядом можно было уйти глубоко-глубоко, особенно если не знать, куда идёшь. Но Креупци знал, хорошо знал – в темноту.
Тоннель оборвался без видимого предупреждения. Креупци вышел на ограждённый помост, выдающийся над пропастью, и застыл. Он волей-неволей всегда засматривался. Перед ним зияла гигантская подземная долина – низинный ярус. Здешние шахтёры выглядели куда менее располагающе: мрак сказывался на них