растянул я улыбку. – Кажется, мне удалось договориться с огнём.
– Неужели? – мама выглядела поражённой – столько лет мне никто не мог помочь, даже отец с сестрой давно махнули рукой. – Как тебе удалось?
– Нашел замечательного учителя.
– Тогда почему ты об этом не написал? – заволновалась мама, всегда следовавшая правилам хорошего тона; мои манеры и тактичность – её полная заслуга. – Я бы отправила ему подарок в знак благодарности. Очень неудобно теперь получается, – мама закусила нижнюю губу. – Нет, пусть и с запозданием, но нам нужно его поздравить. Кто это? Я подберу подарок пока ты будешь гостить у нас, а позже сможешь отвезти и вручить в академии.
Я немного помедлил, но всё же решил не создавать между нами секретов после стольких лет доверия.
– Это она, – тише произнёс я, пользуюсь тем, что поблизости никого не находилось. – Мы в одной группе.
– А почему ты шепчешь? – таким же заговорщическим тоном спросила мама.
Я посмотрел на неё долгим многозначительным взглядом и пригубил напиток.
– О-о, даже так? – она поняла всё правильно. – Дорогой, – едва заметная морщинка беспокойства обозначилась меж её бровей. – Ты же знаешь, что могут возникнуть сложности?
– Даже не сомневаюсь. Поэтому прошу не говорить отцу. Я постараюсь сам во всём разобраться.
Мама колебалась: не говорить отцу было непростым делом.
– Мама, не переживай, прошу, – я сжал её руку в ответ, глядя в глаза. – Ты всегда давала мне то единственное, в чём я нуждался – свою любовь. Только поэтому я верю, что смогу найти своё счастье, как бы ни было сложно в этой семье.
Мама пристально смотрела в мои глаза, будто стараясь разглядеть всё то, что я пока не был готов озвучить, но одно она поняла точно: я был полон решимости поступить по-своему.
– Я с тобой, сынок, – наконец сдалась она, взяв на себя обязательство молчать. – Но если тебе потребуется моя помощь или поддержка, обещай, что скажешь мне об этом.
Я кивнул, улыбнувшись.
– О чём это вы здесь шепчетесь? – подплыла моя тётка, увы, пропустив самое пикантное.
– Прошу Филиппа соблюдать равновесие между учёбой и отдыхом. Он выглядит измождённым, и цвет его лица мне не слишком нравится, – не моргнув глазом, увернулась от неудобных расспросов мама.
– Да, действительно. Бледноват.
Я успел поговорить со всеми родственниками: дядями и тётями, племянниками и племянницами, кузенами всех дальностей родства. Освежив линии чужих жизней в собственной памяти и поделившись делами об учёбе, я предпочел откланяться. Разговоры будут наполнять эти стены все дни каникул – спешить некуда.
Когда я шел по коридору к парадной лестнице, уводившей наверх, к спальням, в меня чуть не врезалась сестра.
Дверь кабинета отца распахнулась, она вылетела наружу, в слезах, злая. Локоны чуть растрепаны, кожа блестит лёгкой испариной – они, должно быть, ожесточенно спорили.
Увидев меня, Ксения кивнула,