завидовали мертвым. Там их поджидали алчные ростовщики и свирепые янычары. Тут же от причалов караваны подневольных кавказских красавиц отправлялись в гаремы Багдада, Дамаска и далекой Александрии. «Золотой век» переживали торговцы самым ходовым товаром – будущими воинами. За бесценок у изголодавшихся убыхских и шапсугских семей они покупали крепких мальчиков и продавали свирепым янычарам. Там, в казармах, опытные, прошедшие огонь, воду и медные трубы воины готовили из них себе смену. Дряхлеющая Османская империя нуждалась в свежей крови, и эти новые тысячи горцев, влившись в ее вены, вернули ей прежнюю мощь.
Наместник Великого Аллаха на земле султан Абдул-Азиз не мог смириться с потерей Абхазии – одной из самых драгоценных «жемчужин» в своей «короне». С помощью цепляющихся за ускользающую власть продажных удельных князьков и жаждущих вернуться на родину махаджиров турецкие лазутчики и английские шпионы, которым не важно где, но только бы насолить России, подбивали абхазов и убыхов на новую смуту. Не проходило и нескольких лет, как очередной мирный договор между вождями Абжуйской, Бзыбской Абхазии и Наместником на Кавказе, скрепленный бессмысленно пролитой кровью русских солдат и горцев, превращался в пустую бумагу.
Отряды не подвластных никому абреков и мирных крестьян, «смущенные» лазутчиками, принимались за старое – совершали дерзкие набеги на дальние гарнизоны, казачьи разъезды, угоняли в горы скот, а захваченных в плен перепродавали на невольничьи рынки в Стамбул, Трабзон и Самсун. В ответ военная махина Российской империи приходила в движение и наваливалась на непокорных всей своей мощью. И они, зажатые между «молотом» и «наковальней» двух империй, вынуждены были выживать кто как мог.
Об этом напомнил землякам Сейдык и, горестно вздохнув, закончил:
– Россия и Турция – это бездна, в которой мы растворимся! Но что делать и как жить дальше, я не знаю. Может, наши мудрые старейшины найдут путь к спасению, а я молю Всевышнего защитить Абхазию.
Низко поклонившись притихшим односельчанам, он тяжело опустился на лавку. Чич Чамба посмотрел на Абзагу Цымбу, и тот предложил:
– Уважаемые, давайте послушаем Исмаила Дзагана. Он недавно вернулся из Турции, и ему есть что сказать.
Над поляной прошелестел легкий шепоток, и все взгляды сошлись на высоком, одетом в синюю черкеску воине лет тридцати – тридцати пяти. Раздвинув плечом толпу, Исмаил вышел в круг и, положив руку на рукоять кинжала, заговорил с надрывом:
– Пять лет назад в мой дом, как сегодня в ваш, пришла беда! Собака Лорис-Меликов и его шакалы окружили нас! Их было в десять раз больше. Под дулами пушек он предъявил ультиматум – сложить оружие и покориться. Взамен обещал сохранить жизнь и не тронуть село. Лживый пес! Те, кто поверил, потом кусали себе локти, но было поздно, их, как стадо баранов, погнали в Сибирь, а от домов не оставили камня на камне. Я и еще сорок воинов не стали дожидаться рассвета и, прорвав окружение, пробились к морю.