пространство. Перебросившись парочкой шуточек с Зинаидой, он прошел в комнату к Петру и, пробежавшись взглядом по его хмурому лицу, спросил:
– Скучаешь, разведчик?
– Не то слово, – буркнул тот.
– Счастливый. А я как белка в колесе.
– Какое тут, к черту, счастье – одна маета!
– Значит, я вовремя! – бодро заявил Кулагин и положил на стол папку.
– Что это? – вяло отреагировал Петр.
– Материалы по абвергруппе 102.
– Думаю, они уже не к чему.
– Это ж почему? – удивился Кулагин.
– Понимаешь… – и Петр замялся.
– Понимаю, не густо, но если надо, организуем встречу со Струком, чтобы, как говориться, лицом к лицу…
– Чего-о-о?! С этой сволочью?
– Да ладно тебе! Я их подлые рожи вижу каждый день, и ничего.
– Одно – видеть, а другое – жить.
– Согласен. Однако человек ко всему привыкает.
– Легко сказать. А если сорвусь, то задание насмарку.
– Перестань! Лучше тебя его никто не выполнит!
– И все-таки как представлю, что с гадами жить и из одной миски хлебать, так колотить начинает, – продолжал терзаться Петр.
– Зря себя накручиваешь, смотри на это проще.
– Стараюсь, ни черта не получается. Башка скоро расколется.
– Ты вот что, – Кулагин понизил голос, – лучше подумай о Зинаиде, ведь мается бедная баба.
– Что-о-о?
– А чего такого сказал? Все при ней. А попка? Как орех, так и проситься на грех.
– Да иди ты! – вспыхнул Петр.
– Все-все, ухожу, а ты присмотрись, глядишь, голове легче станет, – хмыкнул Кулагин и вышел в горницу.
В сенях еще какое-то время звучали их голоса, затем скрипнула петлями входная дверь, и в доме воцарилась тишина. Петр проводил взглядом мелькнувшую за окном внушительную фигуру Кулагина и посмотрел на папку. В нем проснулось любопытство, рука потянулась к ней, и под пальцами зашелестели протоколы допросов гитлеровских агентов, захваченных особистами, схемы расположения зданий и сооружений абвергруппы 102 в городе Славянске. На глаза попались листы со знакомым почерком – Струка, и кровь прихлынула к лицу Петра. Перед ним как наяву возникла с поразительной точностью картина боя у моста.
Отряд, зажатый между дорогой и рекой, пытался вырваться из кольца. Но гитлеровцы, подтянув минометную батарею, принялись бить прямой наводкой и отсекли все отходы к лесу. Спасение было за рекой, и те, кто уцелел, решились на отчаянный шаг – прорываться к мосту. Петр поднял бойцов в атаку. Смяв первую цепь гитлеровцев, они вырвались на мост: впереди, в десятке метров, начинался спасительный берег, и тут с обеих сторон на них обрушился кинжальный огонь пулеметов. Западня, устроенная Струком, захлопнулась. После этого гитлеровцы бросили в бой полицаев.
Пьяная орава в черных бушлатах, сотрясая воздух отборным матом, высыпала из перелеска и устроила безжалостную охоту на измотанных боем и голодом красноармейцев. Они, израсходовав все патроны и гранаты, не