сразу полегчает, – отложив кочергу в сторону, захлопотала вокруг него Зинаида.
Петр пил до тех пор, пока не прошли сухость в горле и дрожь в пальцах, а затем возвратился к себе в комнату. Отлежавшись, принялся приводить себя в порядок: выбрился до синевы, поменял подворотничок на гимнастерке и после завтрака, полный решимости, он направился в Особый отдел. Дежурный – им оказался Семенов – без задержек проводил в кабинет Рязанцева. Тот, несмотря на ночную поездку к линии фронта, как всегда, был подтянут и, крепко пожав руку, предложил:
– Проходи, Петр Иванович, присаживайся, почаевничаем!
– Спасибо, Павел Андреевич, я позавтракал, – отказался Петр.
– Присаживайся, присаживайся! По тебе вижу, разговор предстоит серьезный.
Петр промолчал, присел на табурет, положил на стол папку и замялся, не зная с чего начать. Рязанцева пододвинул ее к себе и, стрельнув в него испытующим взглядом, спросил:
– Изучил?
– Лучше бы не читал! До их пор тот бой у моста стоит перед глазами.
– Да-а-а, попали вы в мясорубку, – посочувствовал Рязанцев.
– Не то слово.
– А все из-за одного мерзавца. Но этого могло и не быть, если бы…
– Павел Андреевич, я не пацан! Я все понимаю! – перебил Петр и, потупив взгляд, обронил: – Извините за вчерашнее, вел себя, как последняя…
– Перестань!
– Обещаю, заднего хода не будет! Я пойду на задание!
– Другого ответа я от тебя не ожидал, – в голосе Рязанцева зазвучали теплые нотки, и суровые складки, залегшие у губ, разгладилась. Он деловито зашелестел документами, нашел лист со списком сотрудников абвергруппы 102 и данными, которые удалось собрать контрразведчикам, и, потрясая им в воздухе, спросил:
– Что скажешь об этом зверинце?
– Клейма негде ставить! Ненавижу! Попадись мне, убил бы на месте! – заявил Петр и грозно сверкнул глазами.
– А вот это для разведчика уже плохо. Ненависть – плохой советчик. Запрячь ее подальше!
– Как? Понимать – понимаю, а сделать… – и Петр развел руками.
– Надо, Петр Иванович! Абверовцы – они, как те собаки: чужака за версту чуют.
– Ну вот, а мне с ними в одной стае бегать, да еще подвывать. На этом и боюсь сорваться.
– С таким настроем – да, но… – Рязанцев задумался, а затем огорошил: – Помнишь, в сороковом тебя вызывали в Особый отдел по недостаче на складе ГСМ? – и, не услышав ответа, спросил: – Что тогда было на душе?
Петр помрачнел и глухо обронил:
– Не хочу даже вспоминать.
– А все-таки?
– Честно?
– Конечно!
– Я бы таких, как Рохлис, и близко к органам не подпускал!
– Всяко бывает, как говориться, в семье не без урода. Но дело не в нем, а в тебе. Так все-таки, что думал? – возвратился к своему вопросу Рязанцев.
Петр замялся.
– Ну, говори-говори, дело-то прошлое, – мягко, но настойчиво подталкивал его к ответу Рязанцев.
– Враги пробрались в советскую