Кари́дас сильно хлопал ладонью по крупу Чертополоха, – назову уж их обоих по имени, – как, бывает, бьют по какой-нибудь вещи, чтобы та стала на место. Ослик снова отыскивал землю и принимался подминать ее копытами, поднимая при каждом шаге облачко пыли.
Мы проехали мимо каких-то скоплений домов, которые невозможно назвать деревнями, и выехали на открытую равнину, где сады спускаются до самих волн. Слева показалось море. Я перекинул ногу через седло и, свесив обе ноги с одной стороны, стал разглядывать горы справа. Тетя пустила своего ослика быстрее и подъехала ко мне.
– Эта местность называется Платанья́. Посмотри, какие здесь огромные деревья, Йоргакис! Где есть вода, там и платаны растут.
Я не ответил. Море, которое я чувствовал у себя за спиной, раздражало меня.
– Дальше будем проезжать через виноградники, – продолжала тетя. – Поедим свежих ягод и утолим жажду.
«Откуда она знает, что во рту у меня пересохло?».
– Но мне не хочется пить!
– Хочется! Нам обоим хочется! Солнце припекает.
Я успокаивался, чувствуя на себе ее взгляд.
– И перекусим чем-нибудь! – добавила тетя.
Знала ли она, что говорила? Какой инстинкт направлял ее? Чтобы отвлечь меня от тягостных мыслей, она пробуждала во мне голод и жажду.
– Видишь золото, покрывшее склон? – спросила она меня дальше. – Это – чертополох. И он тоже расцвел!
Мы проезжали мимо каких-то глинобитных домишек, стоявших за садами. Жимолость и кусты диких роз обрамляли их, а в окнах красовалось несколько горшков с базиликом. Желтый жасмин образовал у одной из дверей беседку.
По тропам стелились какие-то лиловые полевые цветы, поблекшие от солнца.
– Что это за цветочки, тетя?
– Христос и Матерь Божья! Ты что, мальв не видел?
Мальв я еще не видел, хотя от природы был любознателен ненасытно. Когда я спрашивал учительницу в городе о той или иной звездочке земной, она отвечала: «Это цветочек!». – «А какой цветочек?». – «Цветочек!». Так вот, любознательность моя постоянно оставалась неудовлетворенной.
По дороге нам попался мостик. Ослики свернули в сторону, словно испугавшись переходить по нему. Они спустились в овраг, прошлепали по речушке, которую можно было перейти вброд, и вышли на противоположный берег, стуча копытами по мокрой земле. Мне вспомнилась другая моя учительница, учившая нас прыгать и танцевать, нещадно колотя по клавишам фортепиано. Бросив на зеленый ковер веревочку, она кричала нам: «Посмотрите, дети, как речка течет по лужку!». Мы перешагивали через веревочку, стараясь не замочить ног. «Посмотрите, дети, на это дерево! Давайте вскарабкаемся на него!» – говорила сразу затем учительница. «Деревом» была стоячая вешалка для одежды.
Тетя что-то тихо сказала кир-Фотису6:
– …До сегодняшнего дня она была для нас утешением. А теперь мы смотрим на нее как на вырытую могилу…
«О чем это она?».
Дорога проходила среди посевов, оставляя море позади. Пшеничные колосья уже потемнели и низко склоняли свои головы