Московский фантастис. Таратушка Е

то, действительно, позор: нас раскидали поганой метлой по разным углам, сделали тебе желудок из бумаги, а мне кости, ломкие, как сахар. Есть, конечно, и плюсы: я выгляжу моложе Ножа, хотя это я учил его курить, а магов изобилия нельзя расстрелять, но мораль в том, что все стоят на своем, в своем красном углу. – рука Аделаиды распустила ему волосы и разворошила их, словно черный океан. – Но с если рассматривать концепцию разделения в обратную сторону, то получается, что отнятые у нас возможности возвращаются, если – он подмигнул ведьме. – объединять усилия.

      Ампула лишилась колпачка, Северин проводил острый стеклянный край взглядом, пока бледный профиль мага смерти обратился вверх всей своей географией. Прислонив к краснеющим с каждым глотком губам блестящий пузырек, Андрей зажмурился. Все, как обычно. Маг отставил пустую ампулу на стол, расслабленно погрузился в мягкую тьму кресла. На одном дыхании произнес.

      – Vesuvius…

      И в эту секунду веки его исчезли. Тело его, и без того расслабленное, расплылось опиумным сном, поползли в бок щиколотки ботинок и грузилами на дно пошла вниз белизна рук. Из его темных глазниц и узких ноздрей валил к потолку буро-красный дым. Аделаида, блестящая, как звезда, втягивала мрак Везувия через быстро краснеющую сигарету.

      Холодный свет в раме окна, в нем две одинаковые худые спины. Та, что старше, накренилась плечами, голова с русой соломой легла на родное плечо.

      Понедельник

      Глава одиннадцатая.

      Евгений распахнул дверь нулевой комнаты, в холле сразу зажегся свет. Он ожидал увидеть, и он увидел. Двери хранилища бумажных данных были открыты: из них по полу стелились Мандельбротовы множества, выложенные из пылинок и мелкого мусора. Компьютер Лидии показывал синий экран смерти, кофемашина, настрадавшись, лежала на полу в луже коричневой воды, лампы мигали азбукой морзе слово “лох”, вендинговый автомат снова показывал красную лампочку и был готов выстрелить банкой колы в первого, кто спросит у него: “как дела?”

      Евгений обреченно кивнул. Был у этого дела один виновник и одна причина. Виновником была Жанна, да, та самая, круглощекая, пышная, как куст астильбы, совершенно не за что считающаяся светлой колдуньей, ведь роль ее заключалась только в том, чтобы превращать все вокруг себя в хаос. Ее хранилище бумажных данных, давно оцифрованных, было реликтом. Будь воля Евгения, ее кабинет бы давно снесли, бумагу заперли в архив, а смутьянку уволили, потому что каждую ночь силы ее вырывались из хранилища и обращали в хаос все вокруг.